Обыкновенная история. Иван Гончаров
не читаешь, а слушаешь мастерский изустный рассказ». В ответном письме Боткин признавался: «…повесть Гончарова просто поразила меня своею свежестью и простотою. … Этой изящной легкости мастерству рассказа я в русской литературе не знаю ничего подобного. И как это ново, свежо, оригинально».
Не менее красноречиво признание «начинающего» литератора Льва Толстого в одном из писем 1856 года (он «Обыкновенную историю» прочел спустя десять лет после публикации): «Вот где учишься жить. Видишь разные взгляды на жизнь, на любовь, с которыми можешь ни с одним не согласиться, но зато свой собственный становится умней и яснее».
Исключительно долгий «допечатный» период в литературной биографии Гончарова, действительно, не может не удивлять. Опубликовав анонимно в 1832 году в журнале «Телескоп» перевод отрывка из романа Э. Сю «Атар-Гюль», он в течение пятнадцати лет не решался доверить публике свои ранние «экзерциции пера». Вообще не склонный к самораскрытию, скупой на признания, уничтоживший значительную часть своего архива, Гончаров о своих ранних литературных опытах оставил самые немногочисленные свидетельства. Например, в 1884 году в письме к вел. кн. Константину Константиновичу (поэту К. Р.) он признавался, что «с 14—15-летнего возраста, не подозревая в себе никакого таланта, читал всё, что попадалось под руку, и писал сам непрестанно». «Потом, – сообщал он далее, – я стал переводить массы – из Гете, например, только не стихами, за которые я никогда не брался, а многие его прозаические сочинения, из Шиллера, Винкельмана и др. И всё это без всякой практической цели, а просто из влечения писать, учиться, заниматься, в смутной надежде, что выйдет что-нибудь. Кипами исписанной бумаги я топил потом печки. Всё это чтение и писание выработало мне, однако, перо и сообщило, бессознательно, писательские приемы и практику».
«По окончании курса наук в университете, – читаем в Автобиографии (1858) писателя, – И. А. Гончаров приехал, в 1835 году, в Петербург и, следуя общему в то время примеру, определился на службу. … Все свободное от службы время посвящалось литературе. И. А. Гончаров много переводил из Шиллера, Гете (прозаические сочинения), Винкельмана и некоторых английских романистов, но все эти труды свои потом уничтожал».
Подчеркнутая сдержанность, скупость сведений о пройденном литературном пути – одно из свидетельств повышенной требовательности к себе писателя, до преклонных лет сохранившего убеждение, что первые литературные опыты любого автора, независимо от степени его дарования, подлежат уничтожению. В цитированном выше письме к вел. князю Константину Константиновичу, имея в виду поэтический сборник своего «августейшего корреспондента», Гончаров писал: «Может быть, – и, вероятно, так будет со временем, автор уничтожит эти первые опыты, когда напишет вторые и третьи, и те уже назовет первыми опытами. И у Пушкина “Бахчисарайский фонтан”, “Кавказский пленник” – вовсе были не первыми: им должны были предшествовать многие-многие младенческие шаги,