Девушка с веслом. Вероника Кунгурцева
в висок: тот самый диван с обтерханной парчовой обивкой, с изогнутой спинкой, отделанной побитым шашелем деревом, который недавно перетащили в комнату операторов, стоял тогда в реквизиторской. За стенкой в павильоне гремел колонками студийный новогодний вечер; перебравший водки с шампанским Кулаков и Ритка – чей ополовиненный бокал крутился на граммофонной пластинке с наклейкой «Сирена грандъ рекордъ», – каким-то образом очутились на этом диване. Как это случилось, Кулаков ни за какие коврижки не смог бы вспомнить, однако дело зашло уже очень и очень далеко. Отступать было некуда и совсем невозможно, но внезапно протрезвевший Кулаков понял, какими извилистыми последствиями грозит этот шапочно-шампанский флирт, как сложно будет избавиться от Риткиных притязаний, как он будет спешить, а она станет попадаться за всеми углами студии, глядеть в него этими своими глазами черного дрозда в ободке подводки, – и отступил. Да и, несмотря на недавно состоявшийся официальный развод, он все еще набегами появлялся у жены, выгнавшей олуха: кажется, это тоже сыграло свою роль. (Впрочем, адюльтер неизбежен, ибо мир жизни пресен без такой пряности, как чувство вины.)
Он сказал тогда, вроде бы заботясь о Риткиной чести, что в реквизиторскую могут войти… Разнеженная Ритка пыталась Кулакова не отпустить, мол, кто сюда войдет, кому это надо! Хватала его за руки, звала: «Володя, Володя…» Но Кулаков уже был застегнут сверху донизу; переступив через украшавшую Риткины волосы и тянувшуюся по бетонному полу мишуру в серебристой щетине, он пошел к двери.
– Кулаков, – позвала его Надрага, он обернулся: Ритка, жалостливо накрывшаяся какой-то дерюгой, но предусмотрительно оставившая на виду голое плечо, отчетливо – так что слышно было и в июне – произнесла:
– Смотри, Кулаков, не пожалей! Женщины такого не прощают.
…Миновав Надрагу, уткнувшую нос в монитор, Кулаков постучал в дверь с надписью «Председатель» и вошел. А вдруг… ну да, Ольга же сказала, что передала Блезнюку концепцию новой передачи: Кулакову так осточертели люди, что он хотел снимать природу. Вот сейчас Председатель одобрит концепцию – и будет Кулакову счастье. Хотя… ведь Прянишникова не вхожа к Председателю, а все бумаги фильтрует Ритка…
Блезнюк на этот раз сидел за столом и во время разговора менял местами предметы на затянутой зеленым войлоком столешнице: стакан с ручками и набор трубок (он что, курит трубку?!), песочные часы и рамку с фотографией (кто на ней изображен, Кулакову увидеть не удалось), бронзовую фигурку фавна и настольную лампу с желтым абажуром. У Председателя оказались нервные руки с длинными пальцами и обгрызенными ногтями; лица за черными очками было не разглядеть, разве только плохо выбритые щеки да длинный рот с изломанной линией губ; серая челка модными косыми прядями свешивалась на очки. Кулаков отметил, что Блезнюк тоже не включает кондиционер – окна в кабинете были нараспашку.
– Владимир Святосл… – дальнейшее Блезнюк зажевал, – я вынужден просить вас написать заявление по собственному желанию…
Ошеломленный Кулаков молчал. Председатель,