Самая желанная. Мэри Джо Патни
внезапным несчастьем, обрушившимся на их постоялый двор. В коридоре маячили еще какие-то люди, но они предусмотрительно держались на расстоянии.
Джервейз сделал глубокий вдох и с решительным видом заявил:
– Мы можем поговорить об этом утром. Я не могу жениться на девушке среди ночи.
– О нет, мой дорогой, это произойдет сейчас. – Глаза безумца смотрели на него непреклонно и даже с какой-то издевкой.
Джервейз ненадолго задумался. Возможно, сумасшедший клирик разыгрывал весь этот спектакль из-за денег, но он считал своим долгом преследовать нечестивцев. И скорее всего он действительно хотел избавиться от дочери, которую не любил и презирал.
– Если вы хотите денег за ущерб, нанесенный нервам вашей дражайшей дочери, я вам заплачу, – сказал Джервейз. Как ни претила ему мысль поддаться на шантаж, в сложившейся ситуации это могло быть самым мудрым выходом.
– Оставь себе свои грязные деньги! – с презрительной усмешкой заявил Гамильтон. – Искупить содеянное зло может только твое имя, ничто другое. – На его худом лице с ввалившимися щеками появилась гримаса злобного ликования. – В Англии ты бы не мог так быстро на ней жениться, там официальная церковь просто шлюха Рима, но здесь Шотландия. Не нужны объявления в церкви, не требуется и разрешение архиепископа. Эти богобоязненные люди, – он кивнул на хозяина постоялого двора и его жену, – меня знают, и они выступят свидетелями. Им известно, как я старался сохранить дочь в чистоте, и что не по моей вине это не удалось.
Джервейз невольно вздохнул. Кошмарный «сон» становился все ужаснее. Из-за того, что в Шотландии чрезвычайно легко заключались браки, Гретна-Грин, небольшая деревушка на самом юге страны, уже много лет была тем местом, куда влюбленные пары сбегали, чтобы обвенчаться. По древней традиции в Шотландии мужчина и женщина могли пожениться, просто объявив себя мужем и женой в присутствии свидетелей, так что брачная церемония, проведенная священнослужителем, могла бы считаться вдвойне законной.
Но помимо юридических вопросов было еще одно обстоятельство, от осознания которого желудок Джервейза внутренне содрогнулся. Этот священник явно считался джентльменом, а взрослые дочери из высшего сословия были неприкосновенны. Не важно, что ему подстроили ловушку, главное – его застали с девушкой в постели, и по коду чести из этого положения был только один достойный выход. Джервейз пребывал в растерянности и в то же время в ярости сжимал кулаки. В итоге верх взяло чувство долга.
Подробности церемонии не отложились в сознании Джервейза. Гамильтон со свечой в руке прочитал по памяти слова венчального обряда, чуть задержавшись лишь затем, чтобы перед венчанием узнать имя жениха. Невеста же оставалась в постели – ее удерживала то ли скромность, то ли страх, – а Джервейз стоял неподалеку от нее спиной к стене, голый по пояс и мрачный как туча.
Мэри Гамильтон едва слышно, прерывающимся голосом пробормотала надлежащие ответы на вопросы священника, а хозяин постоялого