Феномен памяти. Открытие. Эдвард Стоянов (Исидор)

      Сначала медиуму являются сюрреалистические образы. Густой туман, будто он в облаке. В нескольких метрах от мысленного взора виден современный военный ботинок очень большего размера, с шипованной подошвой. Из него видна волосатая голень мощной ноги, которая выше колена скрывается в этом тумане. Через некоторое время образ меняется. Подошва всё того же ботинка. Вид из-подо льда, на котором тот стоит. Подошва так близка, что если не лёд, то ботинок встанет прямо на лицо. Мысленный взор медиума начинает двигаться вдоль льда. Протектор и шипы ботинка остаются на месте, а через лёд начинают проглядываться зимнее синее небо с сияющими солнечным светом нежными облаками. Однако ботинок высоко поднимается и мощно бьёт подошвой в лёд перед лицом (если можно так выразиться). Дмитрий в реальности дёргается. Лёд незыблем. Он непреодолимая преграда для шипованного колосса. Зато куда бы ни двигался мысленный взор Дмитрия, ботинок поднимался и немыслимой массой бил в лёд, пытаясь его проломить и раздавить, наконец, того, кто пытается смотреть на небо. Далее образ меняется. Теперь медиум видит стол. На столе лежит фужер. Вокруг него медленно растекается красная жидкость. Помещение без окон. Освещено огнём горящего камина. Дмитрий видит себя из той жизни со стороны: парик, камзол, чулки, туфли. Тоже очень высокий и худощавый. Лицо грубое, угловатое. Горбатый нос и тонкие губы. Рассматривая черты того своего лица, безразлично восклицает: «Ну и рожа!» Теперь взгляд его на двери. Она массивная. Ручки нет. Видимо, заперта снаружи. Зато есть маленькое закрытое окошечко – «кормушка», так хорошо знакомая бывшему зэку в реальной жизни. Вот с этого момента за визуальными образами из памяти поднимается их смысл – он начинает понимать, что находится в камере. Причём в камере для высокопоставленных персон. Затем приходит понимание причины его здесь нахождения – «арестован за неуважение к суду».

      Психолог:

      – Кто вы?

      Человек типично криминальный, ненавидящий противоположную сторону, отвечает по слогам:

      – Про-ку-рор.

      Медиум осознаёт, что это Европа, 1730 год. Его имя – Мартин.

      – В городе, где я назначен прокурором, всем заправляет один мафиозный человек. Ему принадлежит город. Подсудимого, которого я обвиняю, пытается вытащить этот человек. Все в суде или куплены, или должны ему. Один прокурор – в моём лице, как кость в горле, обвиняет подсудимого безапелляционно и неопровержимо.

      Дмитрий замолкает. Прислушивается к своей памяти.

      – У меня нечего отнять – презираю собственность. Мне не за кого бояться – я один. Меня нельзя запугать – страх отсутствует в моём устройстве. Я выше их всех, потому что неподкупен. Они пытаются вытащить обвиняемого всеми правдами и неправдами. Это так очевидно, что когда я публично говорю об их продажности, в их же суде, этим хмыр-рям