Хельмова дюжина красавиц. Ненаследный князь. Карина Демина
наследного принца? А если не его, то… целей полно.
– Почему мы? – Себастьян Вевельский умел делать выводы и собственные ему не понравились.
– А потому, Себастьянушка, – ответствовало начальство ласковым голосом, – что уж больно своевременно у князя сердечко остановилось. Да и хольмца кто-то предупредил, а ведь операцию проводили тихо, сам, чай, понимаешь, чем дело пахнет…
…ну уж не ванильными пирожными из кондитерской мадам Крюшо.
– Сам генерал-губернатор, Себастьянушка, нас доверием облек…
Палец, устремленный в потолок, и тяжкий вздох воеводы познаньского говорили, что обошелся бы он и без этакого доверия, за которое после втройне спросится.
– Конкурс не отменят?
– Никак нет, Себастьянушка. – Толстые пальцы сплелись под подбородком. – Сам понимаешь, что сие событие не только культурное, но и политическое. Да и то, что толку отменять? Ежели этой шайдре надобно во дворец пробраться, то проберется…
Тоже верно.
– Пущай уж действует по старому плану… а мы приглядимся… приценимся… авось и учуем чего.
…Себастьян совершенно точно знал, кому именно предстоит приглядываться, прицениваться и учуять.
– И что мы знаем? – в тон начальству поинтересовался он.
Евстафий Елисеевич потер подбородок. Он, в отличие от многих цивильных лиц, еще с давних пор склонных отращивать бороды, брился старательно. И немногие знали, что старательность сия происходит единственно от того, что борода у познаньского воеводы росла редкая, кучерявая, да и вовсе несолидного морковно-красного колеру. Этой своей особенности Евстафий Елисеевич стеснялся едва ли не больше, чем простоватых манер и неумения красиво говорить.
– А ничего-то мы и не знаем, чтобы наверняка… но предполагаем… – Он погладил стол казенной неприметной породы, как и вся прочая мебель в кабинете. – Она, несомненно, умна. И одарена магически, поскольку вряд ли повсюду таскала за собой кого-то, кто бы чистил людям память…
– Или амулетик имеет…
– Или амулетик, – принял возражение Евстафий Елисеевич. – Но амулетик, Себастьянушка, дело ненадежное. Для малого он годен, а вот князю память чистили профессионально…
– И то и другое?
– Пожалуй… да, пожалуй… на каждого тратиться не станешь. Для случайных знакомцев личину прикрыть амулетиком, а вот уже людишками близкими сама занялась. Но хитра паскудина, если от разведки ушла…
…Евстафий Елисеевич не хотел вслух говорить то, о чем оба с Себастьяном подумали: не сама ушла хольмская девица. Помогли ей.
Намекнули, куда князь пропал… вот и успела.
Плохо.
– Хладнокровна, – продолжил познаньский воевода. – Личную горничную сама зачистила и так, что даже Аврелий Яковлевич с нее не поимел… Нехорошая женщина, опасная, Себастьянушка.
Он нахмурился и потер сложенными пальцами переносицу.
– Ты уж аккуратней там… ежели почует опасность, убьет, глазом не моргнув.
Это Себастьян понимал и без объяснений.
– А