Мастерская сновидений. Галина Барышникова
никаких тебе ограничений, никаких проводов… Она даже часто обращалась к нему по имени, как в детстве: «Привет, Сашенька», – тогда её ни какими силами невозможно было заставить произнести слово «папа».
Отца не стало за два года до появления в её жизни Георгия, кстати, преподавателя в её институте. Так что роман у неё был самый что ни на есть тривиальный – девочки часто влюбляются в своих учителей. Может, она потому и привязалась так к Георгию, что он чем-то ей напомнил отца. Хотя разница между ними была не такая большая: ей – двадцать, ему – тридцать один. Но что-то неуловимое всё же было – фантастическая увлечённость своим делом…
Когда он вёл лекцию, это была такая отдача, такое вживание в текст, почти на грани срыва.
ЭТО случилось сразу, на первой лекции. Он вошёл в аудиторию – высокий, худой, с длинными волосами и остроконечной бородкой, и сказал, что нет ничего скучнее предмета стилистики, и поэтому мы будем изучать стилистику не как самостоятельный предмет, который самостоятельным предметом не является, а как приложение к литературе. Причём не только русской. Мы с вами, ребятки, сказал он, будем изучать мировую литературу и смотреть, как через стилистические особенности автор доносит до нас свой замысел. «Вот тогда это будет великий предмет», – добавил он, улыбаясь.
– А теперь я буду с вами знакомиться, – сказал он. – Не бойтесь, я не буду вас отмечать, быть умным – дело добровольное, и вы можете не ходить на мои лекции. Я просто хочу сегодня посмотреть вам в глаза в первый раз. – И он стал называть фамилии и имена. Когда очередь дошла до неё, он произнёс: – Элеонора – потрясающе, Леонора! Девушка, от вашего имени веет Возрождением. Очень приятно, Георгий Эдуардович. – И посмотрел ей в глаза долгим взглядом.
Потом, на одной из лекций он увлечённо рассказывал о значении слов, «например, слово сувенир, – говорил он, – такое простое слово, но сколько может быть значений, ассоциаций». Он замолчал, а потом как-то странно, невпопад добавил: «Нет ничего страшнее, когда ребёнка, как романтический сувенир, оставляют на память». И сказал он это так, что у Сандры сжалось сердце. Ей вдруг показалось, что он сам такой сувенир. Их он называл «ребятки», и говорил таким тоном, словно перед ним были и вправду дети, хотя многие студенты были старше его самого, ведь это был творческий вуз, а к творчеству люди приходят в разном возрасте.
Но это всё – лирические отступления. Воспоминания. Они проплывали перед Сандрой, когда она лежала на своей кровати, закрыв глаза, обнимая его рубашку – единственную вещь, которую он у неё забыл. Она поднялась, пошла в свой зелёный уголок, села за стол и начала писать.
Письмо
Здравствуй.
Я пишу тебе, потому что никогда не умела говорить с тобой. Ты правильно сделал, что ушёл от меня.
Иди не оборачиваясь. И никогда не возвращайся – я не смогу тебя ещё раз отпустить, потому что люблю тебя.
Ты лучше меня. Ты сильнее