Опомнись, Филомена!. Татьяна Коростышевская
синего пламени. С саламандрами такое дело, огонь для них – это некий выхлоп жизнедеятельности, то есть извергают они не из того отверстия, которым питаются. Такой вот, извините, пук.
– Синьорина немая? – спросил первый из доплывших гвардейцев, выбравшийся на отмель.
Я кивнула, Чикко взбежала по руке, заняв привычное местечко. Наверное, саламандру можно принять за дамское украшение. Хороша же я, наверное: в неприлично коротком кукольном платьице, с волосами, пружинно взъерошенными от влаги, и ящерицей на ухе. Гвардеец вон совсем протек, не зная, на чем взгляд успокоить: на голых ногах или на декольте. Интересно, меня казнят? За то, что помешала хорошему предзнаменованию.
– Синьорина немая.
– Немая…
– Немая…
– Госпожа, позвольте вам помочь, позвольте руку, ножку сюда. Винченцо, где весла? Госпожа, присядьте, Винченцо, толкай.
Я сидела на своем гробу, чинно сложив руки на голых коленках, гвардейцы гребли, пустив плот по направлению к «Бучинторо».
– Мы женимся на вас, море, – вещал дож громогласно. – Примите сей драгоценный перстень в знак нерушимости наших уз.
Кажется, морскому жениху я не понравилась: кольцо просвистело у моего уха и не попало в глаз лишь потому, что я уклонилась. По мере того как сокращалось разделяющее нас расстояние, я слышала все больше.
– Артуро, другое кольцо, – командовал дож вполголоса. – Нет, два, пусть будут парные. И притащи кардинала с его гондолы. Что значит зачем? Женить. Свершать таинство брака.
Что он несет? Обряд только что свершился.
Артуро, единственный синьор, на котором я заметила маску, с поклоном удалился.
– Держать равновесие, все назад, – скомандовал гвардеец и протянул мне руку, подводя к краю плота. – Ваша безмятежность, принимайте дар моря.
Цепкие твердые пальцы обхватили мое запястье и втащили на борт «Бучинторо». Каблучки атласных туфелек щелкнули о палубу.
– Гаденыш Мадичи постарался с подарком, – сообщил дож и снял с моей головы мокрый голубой бант. – Какая гадость.
Мне захотелось умереть. Еще и бант.
– Ты немая? Чудесно. То есть менее отвратительно, чем все остальное.
Бант шлепнулся в воду. Возникло желание умереть вдвоем с его серенити. Я его узнала, нашего тишайшего, нашего Муэрте. Правда, глаза его оказались вовсе не серебряными, а цвета спокойного моря, невероятно светло-зелено-голубыми. А еще я знала, что под многослойными золотыми церемониальными камзолами скрывается мускулистая долговязость капитана Чезаре. Отчего я решила, что он тоже Маламоко? Среди кузенов не обязательны одинаковые фамилии. Прочее фамильное сходство налицо – смуглое, длинноносое лицо с острыми скулами и подбородком. И волосы похожи на шевелюру Карлы, такие же волнистые и черные.
Я опустила взгляд. Дож был обут в расшитые каменьями сапоги. Страшно представить, сколько драгоценностей на это пошло, с эдакими-то лапищами.
– Море послало нам супругу!
Он