Обол. Селфи. Виктор Ротт
бокале, словно чьи-то лица, или мои юные мечты, вырываются из зеленоватой прохлады, из Иордана, и улетают в былое или будущее – мне всё равно куда лететь на воздушном шаре по имени «GRETCHEN».
2
На верхней палубе после завтрака на солнышке… Мужики в шортах, плавках. Я в клетчатых штанишках. Полторы тысячи пассажиров… Как мы здесь помещаемся? Женщины заполнили шезлонги как тающее мороженое кремарки.
Бассейн кипит; дети визжат; над синей водой – хлорная дымка. На корме – красное сооружение с трубами. По периметру – перила из труб и каната. Под ногами – скользкий пластик.
У решётчатого борта – лежаки из синей сетки. Свободные ещё есть.
– Можно? – спрашиваю женщину, полногрудую, в тёмно-синем купальнике с крупными маками. Она смотрит на меня, прищурив один глаз – солнце ей мешает. Ну что, берёшь? Соображает. Рядом с ней мужчина – поднял лысоватую голову. Муж.
– Да, свободно, – разрешил он.
Я устроился на лежаке, подставил спину горячему солнцу. За решёткой панели – блестящая синяя пустыня моря.
Закрыв глаза, не чувствую движения корабля. Только ветерок, ещё не утомительный.
Что вчера я надумал о Марии Магдалине? Ах, да! Они любили друг друга… Иисус в 30 лет не женатый, и Мария, бросившая ради Него мужа, а может быть и детей. Что думали те, кто симпатизировал Ему как претенденту на место царя Израиля? Иисус из рода Давида. Кому пришла идея противопоставить потомков Давида идумею Ироду, чужаку, сидящему на троне по воле римских окупантов? Скорей всего ситуация сложилась благодаря инициативе Его кузина – Иоанна Крестителя, а народ подхватил идею. И вот Сын Давидов оказался в паре с отверженной. Он не оправдал их надежд. Они ошиблись в Нём. Он добавил остроты в ситуацию – стал учить: «Суббота для человека, а не человек для субботы». Их пути разошлись: Он – на крест, а народ, ходивший за Ним толпой, рассеялся.
Поднимаю голову: за бортом синяя пустыня ослепительным солнечным хребтом упирается в лайнер.
Закрыл глаза, опустил лицо в ладони, и на этот раз передо мной из глубины – Грета.
Женщины на нашей улице сплетничали о её матери. Завистницы не могли простить ей счастья. «Немецкая подстилка!» Что муж у неё немец – не замечали. Миллеров. Всегда вся улица называла Миллерами. Забрали на фронт, оставил ей дочку – Нору. Что, разве русское имя? И дураку понятно было, кто они. А теперь немцы захватили город, офицер поселился в её доме, потому – «немецкая подстилка».
Дом был самым богатым на улице. Кирпичный. Палисадник полный махровой сирени, белой, такой ни у кого не было. В те годы сад – легко представить – ещё молодой.
Помню, Грета говорила, что отец Норы только-только получил диплом агронома, и в тот год среди яблонь устроил розовую аллею – привёз из Москвы необыкновенные сорта. Когда немцы оккупировали город, он в Москве защищал кандидатскую диссертацию. И оттуда добровольцем ушёл на фронт… А у жены на постое –