Сатори в Париже. Тристесса (сборник). Джек Керуак
муравьями, вносящими свою лепту в общественное тело, но каждый индивидуалист, каждый считается отдельно, однако нет, поди скажи так шмыгунам-сквознякам, что шмыгают и сквозят по этой гудящей мировой ночи, пока мир вращается на одной оси. Тайный шторм стал общественной бурей.
Но Жан-Пьер Лемэр, Младой пиит Бретонский, стоит за баром, грустный и симпатичный, как не может быть никто, кроме французских юношей, и очень он сочувствует моему глупому положению заезжего пьяницы одного в Париже, показывает хорошее стихотворение о гостиничном номере в Бретани у моря, но после этого дает мне посмотреть бессмысленный стих типа сюрреалистского, о куриных костях на языке какой-то девчонки («Верни это Кокто!» хочется возопить мне по-английски), но не желаю его ранить, а он был мил, но боится со мной разговаривать, потому что он при исполнении, а за наружными столиками толпы людей ждут своей выпивки, юные любовники голова к голове, уж лучше б я дома остался и писал «Мистическое бракосочетание св. Катерины» под влиянием Джироламо Романино, но я настолько порабощен трепом и языком, малевать мне скучно, а кроме того, учиться писать маслом надо всю жизнь.
16
С месье Кастельжалу я встречаюсь в баре через дорогу от церкви Св. Людовика Французского и рассказываю ему о библиотеке – Он приглашает меня назавтра в Национальные Архивы и посмотрит, что можно будет сделать – В задней комнате парни играют в бильярд, и я слежу весьма пристально, потому что у себя на Югах я не так давно начал по-настоящему хорошо пулять, особенно если пьяный, что есть еще одна годная причина бросить пить, но на меня не обращают абсолютно никакого внимания, пока я все время говорю «Bon!»[44] (как англичанин с подкрученными усами и без передних зубов орет «Не в бровь, а в глаз!» где-нибудь в клубе) – Бильярд без луз, вместе с тем, не мой фасон – Мне нравятся карманы, дырки, я люблю прямые дуплеты, которые совершенно невозможны, кроме как навесным снутри-или-снаружи французским, только срезать, жестко, шар входит в дело и биток подскакивает, однажды он так подскочил, прокатился вдоль краев стола и отскочил обратно на сукно, и тут игра закончилась, поскольку забивается восьмерка – (Об этом ударе мой южный партнер по бильярду Клифф Эндерсон говорил «удар Иисуса Христа») – Само собой, будучи в Париже, я хочу поиграть с местными талантами и испытать Смекалку Transatlantique[45], но им не интересно – Как я уже сказал, иду в Национальные Архивы на любопытной улочке под названием Rue des Francs-Bourgeois (как можно выразиться, «улица откровенного среднего класса»), наверняка тут некогда видали, как болтанное пальто старины Бальзака болтается вдоль по ней каким-нибудь поспешным днем к гранкам его печатника, или вроде булыжных улиц Вены, когда, бывало, Моцарт и впрямь шел по ним в болтающихся штанах однажды днем к своему либреттисту, кашляя —
Меня направляют в главную контору Архивов, где мистер Кастельжалу сегодня с видом меланхоличнее вчерашнего на чистом смазливом цветущем голубоглазом пожилом его лице – У меня сердце щемит, когда слышу от него, что после вчерашней нашей встречи
Хорошо!
Трансатлантический