Звëзды на дне стакана. Юрий Нестеренко
предложений, какие-то рифмы сменяли друг друга. Не хватало какой-то одной, но чрезвычайно важной детали. Он понял. Все сошлось. Из сумки достал три коробочки, из них – три Красных Звезды. В кухонном шкафу нашел три граненых стакана, положил в них ордена, разлил до краев водку. Два накрыл горбушками черного хлеба, мать, помня его предпочтения, позаботилась. Выпил свой, торопясь проглотить обжигающую нутро жидкость – не приходилось ему еще пить столько за раз. И стал записывать в тетрадь свой разговор с ними.
…Чин по чину, на троих разделил.
Не подводит глаз пока что меня.
Два из трех горбушкой черной накрыл.
Глухо звякнули на дне ордена…
Я за вас сегодня пью, мужики.
Годовщина, всё ж-таки, не пустяк.
Надо жить. А как не сдохнуть с тоски,
Оттого, что на душе пустота?
Говорят, что время лечит. Мура.
Нет вины на мне, но каждую ночь
Пред глазами эта сучья гора,
На которой я не смог вам помочь.
…Рвет «вертушка» воздух пыльный винтом.
Вы прикрыли, я рванулся, залег,
Прижимаю «духов», вижу – бегом
Ты, Серега. Чуть подальше – Витек.
Вслед ему – скупая строчка огня.
Резануло уши: «Рыжий, прикрой!»
И Серегина спина – от меня.
И оранжевый разрыв над горой…
«Батя» мне сказал: «Сынок, не казнись.
Так бывает. Что поделать – война…
Только знаешь… И на небе есть жизнь.
И уж точно, там полегче она.
Это, брат, такая тонкая нить…
Срок придет и ты поймешь. Надо жить.
Они рядом. Только память храни.»
Так что с вами я. Пока буду жив.
6.
С улицы в открытую форточку сквозь обычный уличный шум – детский гвалт, скрип качели, тявканье какой-то собачонки, хлопанье подъездных дверей, лязг приближающегося к остановке трамвая – проник особенный, подзабытый звук. Он подошел к окну. Во дворе две сестры-близняшки из соседнего подъезда гоняли белый теннисный шарик по вкопанному на детской площадке столу. Когда он уходил, им было лет двенадцать. И в теннис они уже тогда играли ловко. Выбить их в игре на вылет удавалось немногим. Сейчас они вытянулись, постройнели.
Он порылся в секретере, в тумбочке, в шкафу на антресолях. Нашел свою «крутую» фирменную ракетку – мягкую, толстую, гладкую, с резиновыми пупырышками накладок вовнутрь, с удобной ухватистой рукояткой. Он привез ее с каких-то сборов и на время стал непобедим. Ракетка позволяла закручивать шарик по непредсказуемой траектории, раскрутить его, просто защищаясь, было непросто. Одна из близняшек, Настя, кажется, первой нашла «прием против лома». Надо было не защищаться, а атаковать. Своей обычной «деревяшкой» она сильным ударом гасила вращение шарика, отступив от стола чуть дальше обычного и доставала