Смерть чистого разума. Алексей Королев
настоящего кофе вместо тех экскрементов, которые приуготавливает дражайший Николай Иванович».
Тут я всё-таки, кажется, не сдержался и хмыкнул. Доктор Веледницкий явно был умнее, чем старался показаться своим пациентам.
«Итак, тараканье пальто постояло минут пять и отправилось восвояси. Я видел его из окна и проследил за ним, пока он не исчез из виду. Тем временем гости закончили завтрак. Тер – давайте я буду экономить время на всяческих “господах” и “товарищах”, хорошо? – собрался на свою тренировку. Меня это почему-то крайне заинтересовало. Кроме того, мадам Марин затеяла влажную уборку в кабинете и смотровой. И я напросился посмотреть, как Александр Иванович будет лазать по скалам. Фишер увязался со мной. Тер отчего-то провозился со сборами всё утро и решил далеко не ходить, а попрактиковаться прямо тут, около пансиона, сразу за Ротондой. Там есть отличная скала, с отрицательным углом, как выразился Тер, я сперва не понял, что это значит. Ходу туда было минут десять от силы и по пути я, конечно, решил заглянуть, как там дела в Ротонде».
«Лестница была, конечно, в порядке?» – спросил я.
«Безусловно. Поднята и закреплена самым надёжным образом. Но дело не в этом. Я спускался к Ротонде».
«Для чего?»
«Чтобы отдать Корвину книги. Он заказывает их по почте на моё имя».
«Что именно?»
«“Энциклопедию законоведения”, первый том, “ Историю материализма”, “Четыре фазиса нравственности” Блэкки и “История философии в жизнеописаниях”».
«И Корвина вы, конечно, видели».
«Да, хотя и не разговаривал с ним. Впрочем, Фишер и Тер видели его тоже. Мы подошли к самой лестнице. Лев Корнильевич сидел во дворике, у скалы, прямо на поднимавшемся солнце – меня это заинтересовало, он ведь не очень любит яркий свет – и одет в свой лучший, вернее единственный приличный костюм. Мне удалось его вчера убедить, что когда приезжают уважаемые гости, встречать их в фартуке не очень хорошо. Так вот, он был одет в свою лучшую каштановую тройку, белую рубашку – ну, когда-то белую, допустим, ведь бельё он не разрешает стирать – и босиком. Я немного подивился, но тут он увидал меня внизу и самым естественным образом улыбнулся нам и помахал рукой».
«Невероятно, да?»
«Да нет, пожалуй. Приступы его безумия чередуются то с апатией, то с меланхолией – вы все видели это вчера – то с проблесками совершенно ясного рассудка. Пару недель назад он вдруг отчаянно заспорил со мной о своей диете. Его совершенно не устраивали духовые овощи и варёная телятина, он настаивал на сырых корнеплодах – исключить лук – и баранине a la gril. При этом он цитировал Авиценну, Галена, Кюри и Мечникова – наизусть, целыми абзацами и строфами – и чрезвычайно раздражался, если хоть на секунду замечал, что я считаю его аргументы бредом повредившегося рассудком человека».
«Итак, вы зашли в Ротонду, отдали ему книги…»
«Нет. Для начала я попросил Фишера и Тера идти далее, так как боялся перемены настроения Льва Корнильевича. Затем я действительно спустился, вошёл в Ротонду, а он – вслед за мной. Я сказал что-то обыкновенное,