Жизнь пяти. Валя Худякова
в десятках других городов, после того, что стало с Нилом…
Нил…
И снова эти мысли. Снова сожаления, иррациональное беспокойство, полу интуитивные страхи, щемящие грудь предчувствия.
А что, если он не справиться, что, если…?
Колючие, ядовитые стрелы ночи безжалостные и беспощадные, впивающиеся страшным наваждением в застывшее беззащитное, обнаженное, прекрасное тело.
Нет…
Тихий, протяжный стон над согретой их движением, их любовью, их жизнями постелью.
Он, так рядом. Ее пальцы, скользящие, стремящиеся к нему, неловкие, торопливые. Его лицо. Размеренное, ровное, спокойное дыхание. Белоснежные простыни-саваны, обвивающие неподвижное, застывшее тело.
Ее губы, такие поспешные, такие дерзкие, жадные, сухие и остывшие, облегченно касающиеся, впивающиеся в его. Тепло на коже. Затмевающий взор пар от его дыхания. Легкая сонная полуулыбка.
Жар и мрак меркнущего, отступающего, обезоруженного, безобразного видения конца. Видения, которое однажды, рано или поздно, неизбежно станет их правдой.
5
Эпоха Первого Парламента, несколько лет спустя второго миранского восстания…
Утренний город. Один в череде многих, так не ставших его приютом. Один и на сей раз, слава Йерка экусо26, не последний.
Пустой причал, залитый беловатым, с еще не ушедшими окончательно оттенками оранжево-розового и серовато-синего светом только-только показавшегося из-за горизонта солнца, знакомый до дрожи в руках соленый, влажный, настойчиво взывающий к его естеству, к его корням, к его сердцу ветер, развивающий концы расшитого, алого шелкового пояса, чуть касающийся волос, собранных в длинную, тугую, упругую, тяжелую косу, и будто старый друг по-своему нежно треплющий оснастку непривычно большого и неповоротливого на первый взгляд тартрилонского корабля.
Зербея ней, да он бы тысячу раз предпочел убраться отсюда на какой-нибудь захудалой риденской вукре27, чем ступил на палубу этого кен арта ир-ваанта28, да вот только никто не собирался спрашивать его мнение.
Ехидный смешок на искривленных губах.
Забавно, насколько же искусно, насколько умело и своевольно плетет для них нити-пути судьба. Эх, вот истинная эльма локи! Дерзкая, задиристая, неутомимая, не обделенная юмором как молодая арданская плутовка илса29.
Олда-олда30…
Ривин смеется, однако почти тут же замолкает. Тонкая лента белого каменного причала начинает медленно удаляться, подернувшись едва уловимой рябью зарождающегося в первом, широком замахе весел движения. Сначала будто кажется, что это сам город вдруг неповоротливо пятится, боязливо отступает назад к далеким, едва заметным хребтам Ижгира31, однако спустя мгновение приятный, тихий, в рванном шуршании ветра перелив волн наполняет слух, и все встает на свои места.
Корабль
Герой арданских былин и сказок. Экусо – герой, а Йерка – это имя собственное.
Весельная лодка, а также неопытный человек, новичок в каком-то деле (ард.).
Ненадежный корабль (ард.). Часто так говорят о природе, судьбе, роке, противниках и врагах.
В дословном переводе: кен арта – ненадежный, ваант – любое плавающее судно, даже плот, все кроме араданской быстрой и маневренной илтойолы, а приставка «ир» выражает непредсказуемость предмета, что-то лишенное твоего контроля.
Девушка (ард.).
Да, ладно тебе (ард.).
Горная цепь, практически по вертикали пересекающая Литернес с севера на юг в его срединной части.