Жизнь пяти. Валя Худякова
кварталов отсюда, едва-едва успеть расслышать последний вздох умирающего от собственного заклинания, горячо любимого, но так и не смирившегося с поражением короля, отца.
2
Очередной огонек оранжево-белый, с трепещущимися оттенками зелено- фиолетового неторопливо оторвался от мягких, поблескивающих подушечек тонких пальцев и, на миг застыв в тяжелом, спертом воздухе, будто скованный каким-то внезапным откровением предчувствия, затем вальяжно поплыл вверх, к десятку других, таких же ярких огней, легким облачком света, застывших под потолком.
Зира вздохнула, резким, пронизывающим, движением вскинув и опустив грудь. Влажная от сладкого пота прядь каштановых волос упала на бледное, круглое лицо. Ладонь дрожащая и липкая коснулась шершавой, прохладной, каменной стены, оставляя на мягком, тронутом старостью шелке кожи мелкие царапины-порезы.
Очередная темная, как сумрачная глубина далекого океана, мерцающая и скользящая мимо, пахнущая тленом и мраком альстендорфская ночь. Шорохи и едва различимые, выдуманные и настоящие стуки, от которых панической волной сдавливало горло. Тени – пыльные, серые, тусклые призраки, всплывающие из закутков памяти и черных вертикалей углов. Глаза – горящие, распахнутые, застывающие навечно. Губы, руки, лица всех тех, кого она лишила жизней.
Сколько еще ее сознание сможет выносить это? На сколько хватит силы слабого духа?
Она не была готова к такому. Тем ранним утром, ступая по сонным улицам Мирана, окутанным влажным, оседающим тяжелыми, будто расплавленная ртуть, каплями на их одежде туманом, она полагала, она верила, искренне надеялась, что справится. Там, вместе со всеми, вместе с учителем, она должна, обязана была смириться и действовать решительно, без колебаний и сомнений.
Но теперь, сейчас, когда все свершилось, когда схлынула неглубокая, омраченная потерей учителя радость победы, когда пришло желанное избавление от гнета царствующего долгими годами мрака, когда за окнами вновь, мирно поблескивая в лунном свете, показались одинокие крыши университетских корпусов, лишь горечь, сожаление, печаль, отвращение и страх наполняли сердце.
Благо хоть они не смогли заставить ее взять в руки то варварское оружие… гроте меру15 на этом.
Они… Ее друзья, ее семья.
Где они, когда так нужны? Сколько еще этих леденящих кровь, наполненных тошнотворным ужасом часов начертано ей пережить, прежде чем они услышат ее отчаянный, безмолвный крик, прежде чем все-таки решат прийти на помощь?
И придут ли?
Теперь вечно занятые. Теперь снова одинокие.
Отчего они так быстро позабыли друг друга? Отчего их дружба, казалось, такая стойкая и нерушимая прежде, дающая силы, храбрость, мужество и вселяющая надежду, так скоро и быстро распадалась, размывалась хрупким течением новой жизни прямо на их же глазах? И кто виноват в этом?
Митар? Упитый горем сын без отца. Отчаянный, непоколебимый устроитель нового порядка…
Курт? Могущественный и пока верный. Грозный, неумолимый
Большое спасибо (сев.).
Северный язык – язык северных территорий королевства Миран и исторический язык магов Неймарской академии теоретической магии. В последствие, после реформ Эпохи Первого Парламента превратился в северное (старое) наречие всеобщего языка. Многие труды по теории магии, а также многие тексты заклинаний, терминов и обозначений исходно были составлены на северном языке.