Молвинец. Светлана Геннадьевна Леонтьева
не спит с нелюбимыми, ежели
есть любимый. Хотя без ответа. Такая вот.
Хоть кругом говорят: Залюбили. Занежили.
Заласкали её. Затаскали. Замаяли!
А она, эко диво-то, «натанцевала» всё.
И авто, и квартиру, и бусы из яхонта!
Но другой режиссёр у меня, если надобно,
и осёл, и осётр, и трассёр Ариадновый!
Договор – с гильотинами, петлями, плахами!
Вы поставьте мне «нравится» в толще столетия,
вы поставьте «люблю» всем врагам гуттаперчевым.
Я везде в этом мире рисую отметины,
и благие дожди рвут и оси, и плечи мне!
Моё хобби – ни кража, ни ложь, ни понятия…
Аттестат: среднерусский, обыденный, базовый.
Слава Богу, не я громоздила распятия,
я была занята чтением «Карамазовых»!
***
Нет, не правда, мы – есть! Нам ли, русским, не быть? Мы повсюду!
Мы в сердцах. Мы в умах. Мы в печёнках, как тот Прометей!
Золотое Руно нам оставило метки повсюду,
(по ночам подношу свои пальцы к лицу, вижу чудо,
там пыльца златорунная светит под кожей моей!)
Нас мечтали изгнать из Болгарии, из Украины,
нам метали вослед злые взгляды, проклятья, мечи,
предрекали нам смерть. Мы – постсмертники – жили. Нам в спины
густо звёзды врезали. И комья кидали нам глины.
Нас мечтали изжечь, разорвать, разодрать, разлучить.
В Бухенвальде, в Освенциме, в газовых камерах, топках.
Но мы были всегда. Но мы будем. И наш не вмурованный вопль
слышен в стенах Кремля. Из варяг прямо в греки все тропки,
что поверх пепелищ и дорог, и иных тайных троп!
Наш исход – это русское пламя, полымя. И это:
Кий, Хорив и сестрица Лебёдушка – скопом, в строку.
Подхрусталие звёзд и вращение мегапланеты.
Собираю я в горсть «Жития» и Слова «О полку»!
И целую причастно, сонатно, прельстительно крохи!
Я рассыпать боюсь мотыльковую эту росу,
наши русские сказы, поверья, присушки и вздохи,
«Голубиную книгу», «Аз, буки», вселенную всю.
А ещё бы – к груди.
А ещё бы – к устам. Вкусно? Сладко?
Малосольно ли? Снежно? Склонившись над каждым листом,
узнавала исход, изначалье, все раны, заплатки.
Все фундаменты. Камни. Все письма. Все знанья. Закладки
в переливах, во звеньях. Я воздух хватала бы ртом!
Я бы трогала Китеж своими во тьме позвонками.
Находилась в ребре бы Адама. И я информацию бы
познавала, струила тогда пуповинно, кровями –
миллионом кровей! Нашей русской всечасной борьбы.
И не надо пасьянс! И не надо гадать на кофейных
фиолетовых зёрнах. И к бабке не надо. Есть – мы!
Вы ещё не видали таких вот бесстрашно упорных.
О, как прав был поэт! Да, «мы – скифы»! И нас «тьмы и тьмы»!
Из цикла «ОГНЕННЫЙ ЭЛЛИПС»
Если бы знала, то я научила бы – как!
Не гореть, не сиять, быть не открытой учёными.
Как нам созерцать невозможнейший мрак,
восходить в небесах