Иночим великанов. Апокрифы Мирадении. Демьян Брауде
в лоб, – брыкнул он, не оборачивая русового затылка, – а вам держать оплот возле «королька», – впервые обозначил он свое подлинное отношение к виконту.
Поодаль в сердцевине чащобы, то и дело рокотали собачьи тявканья, сопровождаясь одичалым лаем. Они безжалостно к себе рвали морды, об ветки раззадоривая себя все пуще. Изголодавшие и нетерпеливые, они бросились бездумно, не щадя ни окружения, ни себя. В их почти прозрачных в сторону бельма ониксовых очах, белесые капиляры, покрылись желтеющей частью, что для их физиологии было сродни приливу ярости.
Кряжистый Калиб и щуплый Гайт встали с левого фланга, прорубая себе простор для маневров от насаждений тонкого подлеска, и рослых не знавших беды стволов. Моз и Коуб, тоже облагораживали себе сцену для пируэтов мечей, уже с правого края. И только Риба с Джоалям, остались вне всего этого в арьергарде. Но она быстро сообразила. Пень, под которым она сидела, стал отличным постаментом для баллистического превосходства, и она, недолго думая шепнула Джоалю, бойко одёрнув того за рукав окаймлённого жёлтыми полосами тесьмы.
– Подкинь меня бестолочь, – один жестом короткого, но налитого указательного синими жилами пальца указала она, на двухметровый столб дерева, что сорвало во время беснующих гроз. И пока он стушёвано решался найтись из пленившего беспамятства, она быстро сложила ему одеревеневшие ладони, создав из них челн трамплина. Он не одномоментно, но обуздав своё нерадение поднял её достаточно высоко, чтобы та, ухватившись за оттопыренную часть уступа скола, подергивая мелкими сапожками, забралась на вершину, ободрав фаланги пальцев у начала ладони, задев и стенающий живот. Но гоблинка тут же гаркнув, поняла свою опрометчивость.
– Эй Джо? – она намеренно сократило его имя.
– Да? – совершенно забыв о статусе, и непреклонно стуча зубами, отозвался тот с синими устами на осунувшемся снежном лике с двумя серыми отметинами усов и клочка бородке, заискивая даже перед такой маленькой волевой персоной как Риба.
– Лови, – чуть левее его ушедшего в еловую хлябь сапога, по рукоять в мягкую землю воткнулся её нож, которым она намеревалась проучить эльфийку в гостиничном доме (в другой раз). – Меть в буркалы, и выю, – посоветовала она, и, стянув лук с пышного лона, внесла первую стрелу под свой большой палец левой руки, которой держала длинноватую для неё рукоять свода дерева, и плечи, почти упиравшиеся ей в мыски сапог.
Наскоро, точно сквалыжный старец, уронивший златую чеканку, вынув нож, и забыв о тщеславии вытерев грязь, об незапятнанный рукав, Джоаль робко держал его к сдавленной взмокшей холодным потом груди, согнув локоть. И пока подмоченная челка стелилась у его вылупленного глаза, настигающее преодолели последний рубеж.
Одно из масштабных скоплений препоны ветвей дать трещину, и из-за него пробилась огромная вытянутая пасть, и широченные ониксовые глаза, пропитанные желтыми вздутиями повисшему в них голоду. Их вздыбленная