Апостолы и грешники. История одного побега. Александр Куприн
Где ты, сука, загасился? Красный!
Из-под нар появился помятый дядька плотного телосложения со свежим синяком. Лицо его, невзирая на синяк, абсолютно для тюрьмы неподходящее. Что-то было в нем от начальника большой всенародной стройки из фильмов, на которые никто не ходит. Так мы и встретились.
– Не угодно ли? – протянул я к нему два кулака с пешками.
– Нет. Я черными буду, – ответил он, не прикасаясь к моим рукам, – да только у меня ничего нет. Не на что играть.
– Гонишь, проблядь красножопая! – зашипел смотрящий со своей шконки. – Салом зарос, псина! На воле мильены тупикнул, мразота???
Ничего не отвечал мой объект, вздохнул только. Вздох этот мне очень не понравился – с каким-то клокотанием вздох, будто легкие отбиты. Видно, бедолагу тут уже вовсю плющат. Печален, надо отметить, удел цеховика, расхитителя или взяточника. Воры немедленно начинают кампанию удушения несчастного, выбивая из него все тайники и секреты. Делается это порой жуткими методами – шестерки издеваются как могут, и даже опущенные смотрят на бедолаг с жалостью. Мало кому удается выстоять такой пресс. Затем эта информация пасуется на волю, реквизированное добро передается в общак, а добытчикам организуется достойный грев и долян по выходу.
«Красный» сел на нары в какой-то необычной позе, обхватив коленки руками, словно старался занять минимум пространства. Играл он медленно, подолгу продумывая каждый ход. Видно было, что сидение напротив меня за этой крошечной доской позволяло ему отрешиться на время от ужасов действительности. Игра его засосала, втянула целиком, выдернув из кошмаров камеры. Он обхватывал голову руками, что-то шептал и даже тянул себя за мочки ушей. Мне не хотелось, чтобы возвращение его в реальность совпало с проигрышем в игре, и я решил эту партию слить – начал делать ошибки. К моему удивлению, взяточник каждый раз прекращал игру и сам указывал мне на мой косяк. Ничего не оставалось кроме как поставить ему мат. Фигуры вскоре пришлось сложить, но не из-за заторможенности соперника. На нервы действовал блатной, зачем-то прицепивший к нам двух шестерок – зрителей. Я уже знал, что погремуха у него Сеня-Музыка, что он вор по масти, но не законник, хотя и был положенцем где-то на юге Урала, кажется, в Кургане. Мы немного поговорили о Свердловском СИЗО, где в разное время бывали по пересылке. Общих знакомых я решил не искать – мало ли чем закончится эта стремная эпопея? Довольно быстро я сообразил, что наркоша этот работает на КГБ, и выполняем мы тут одно задание, только роли разные. Он – плохой следователь, я, соответственно, хороший. Он будет партработника бить, а я приголубливать. Сучий сценарий, если разобраться, да и спектакль – говно.
Я согласился сыграть еще одну партию, но вслепую. Лег на нары, закрыл глаза и стал диктовать каждый свой ход, а Федор Николаевич, как он мне представился, глядел на доску и двигал свои и мои фигуры. Так я и заснул –