Хроники трепещущей парадигмы. Юлия Борисовна Медникова
Париж разбивает сердца.
В Париже срезают тонны замков, оставленных в знак вечной любви на мосту Искусств…»
А ниже – цветастая фотография, сделанная на плёночную мыльницу: та же блондинка, её нежно обнимает за талию совсем ещё молодой Зорин. Они стоят на мосту с деревяным настилом, к перилам которого прикованы сотни замков разного цвета и формы.
Забренчало, в массивной железной двери, покрытой неровными слоями краски, открылось маленькое окошко. В окошке появилась рука, держащая железную миску с тошнотворно пахнущей баландой.
Зорин взял миску, с недоумением взглянул на её содержимое и поспешил заглянуть в ещё отверстый портал между мирами.
– Извольте, любезнейший, а по каким дням здесь дают бефстроганов?
Дежурный по ту сторону железной двери прыснул и окошко гулко захлопнулось.
Через пару минут из коридора раздался раскатистый гогот караула.
– БЕФСТРОГАНОВ!!!
«…Шесть месяцев велось судебное разбирательство по делу так называемого Поцелуева маньяка. Напоминаю, его жертвами стали шесть девушек в возрасте от семнадцати до двадцати лет. Наконец приговор оглашён, и преступник отправлен к месту отбытия наказания. Теперь город может спать спокойно. Спать, гулять, любить…»
– Андрюха, у нас труп! Возможно – криминал!
– А? Женщина? Молодая, блондинка, красивая?
– Не, старая, толстая. Лицо опухшее все – тело хрен знает сколько в воде плавало, от воды раздуло, наверное.
– В смысле?
– В Мойке нашли, у Новой Голландии. Лёд стаял – всплыла.
– А документы при ней какие-то есть?
– Ага, корочки гида.
Детка, где твоя голова
Лилит раньше и не догадывалась, что муж умеет так водить. С доставшимся им «Мустангом» он обходился как заправский дрифтер: занос влево – и песочные брызги веером разлетаются из-под колёс, занос вправо – и тормоза жалобно вопят о пощаде.
Наконец, вой сирен остался далеко позади. Вот уже с полчаса они ехали по прямому шоссе среди скошенных кукурузных полей в сторону мексиканской границы, и ни спереди, ни сзади на много километров никого не было. Теперь точно оторвались. Лилит спрятала ствол в бардачок и поцеловала гладко выбритую щёку мужа.
Джон потыкал кнопки, и из колонок раздались задорные звуки банджо. Водитель довольно кивнул сам себе и оставил приёмник в покое.
– Да переключи уже станцию. Ты же знаешь, я ненавижу кантри.
– Придётся потерпеть, детка. Это местное радио. Нам сейчас лучше быть в курсе новостей.
– Странно. За нами никто не гонится, я просто разочарована в американской пенитенциарной системе. Даже немного обидно. У них тут по дорогам люди разъезжают в … Кстати, ты не забыл мою одежду?
– Там, в сумке, – не отрываясь от дороги, Джон ткнул большим пальцем в сторону заднего сидения.
Лилит переползла назад, чтобы избавиться от оранжевой тюремной пижамы.
– Там твоя косметика