Рассказы о Розе. Side A. Никки Каллен
на звонки, вели длинные смешные психоделические беседы с «неспящими в Сиэтле»; сегодня в эфире была чудесная девушка, Мари-Николь, голос у нее был нежный, полузадыхающийся, будто она только прибежала, бросила сумку, полную книг, в кресло у микрофона; губы липкие от леденцов от кашля; голос принцессы из взрослых сказок вроде Нила Геймана; актрисы из черно-белого кино, которое только-только научилось говорить; и люди с ума сходят по ее дыханию в паузе между выяснениями отношений с героем или злодеем; кто-то даже мастурбирует в кинотеатре, в темноте; сейчас она разговаривала с одним парнем, который ночью любил готовить шарлотку; они обсуждали, с чем ее лучше всего подавать – Мари-Николь была за ванильное мороженое, а парень за классические сливки; потом она спросила, что ему поставить; он ответил, что ему все равно, что-нибудь классное, просто по-настоящему классное, безотносительно – Take That, Лили Аллен, кантри, Мейербер, альтернатива, лишь бы это была действительно классная вещь – Мари-Николь сказала, что поставит молодую, всем по восемнадцать, но уже всю в наградах и платине группу, «Лео и Мартин» – «L&M» – музыканты так назвались в честь Леонардо Ди Каприо и Мартина Скорсезе, которые вместе сделали кучу фильмов; Тео улыбнулся – он, как и Артур, искренне любил «Авиатора» и «Отступников», несмотря на злоязычие критики; «они поют на латыни и на старофранцузском; двое из них – вокалист и гитарист – семинаристы, католики; из Братства Розы; тексты у них абсолютно средневековые – про розы, про ключи от неба; про видения; я поставлю вам песенку про Жанну Д`Арк; она фантастически сексуальная» «про Жанну?» спросил недоуменно парень с шарлоткой «вы мне не верите?» – и Мари-Николь поставила диск – Тео боялся дышать – это было слишком невероятно – все в мире знают про Братство Розы, кроме него; будто это игра какая-то; но когда зазвучала музыка, он пролил на себя молоко – она была действительно прекрасной – страстной, молодой, бессердечной в своей красоте, безжалостной, завораживающей, как стриптиз, – с тяжелой гитарой, ударными, скрипкой, арфой, волынкой, целым симфоническим оркестром; а голос был красивый, богатый, словно Алладинова пещера – все переливалось и сверкало в свете масляной лампы – сапфировый, рубиновый, изумрудный, золотой, – будто молодой Франко Корелли ушел в симфонический панк, постбрит-поп, смешанный с готикой, под который при этом можно было танцевать, и вообще – передвигаться, вихляя бедрами и размахивая руками, по комнате, убираясь или одеваясь на вечеринку или свидание; Тео влюбился в них стремительно, как в лицо во сне, упал в их музыку, будто с большой высоты – доверяя тому, что внизу – натянутый парус, стог свежескошенного сена; сразу полез в Интернет, искать всё, что можно; вот они – с концертов в каких-то клубах – именно так он и представил себе вокалиста – его, кстати, звали Йорик Старк – совершенно безумным, прыгающим на барабаны и с колонок, танцующим с микрофоном сальсу, ползающим по полу, с накрашенными глазами, и телосложением кинозвезды экшенов – эдакий