Байки и не байки. Алексей Владимирович Куйкин
где вы, саламандры? Голова клонится на грудь…
– Здравия желаю, ваше благородие, – от крика Слонёнка я аж подпрыгнул, и резко обернулся назад. Братец стоял вытянувшись по стойке «смирно», задрав подбородок, и, что называется, «ел глазами» что-то у меня за спиной. Прям в лучших традициях плац-парадной муштры времен императора Николая Павловича. И откуда это в человеке в армии не служившем? Глаза у него закрылись, и тело рухнуло обратно на пенку.
– Хороший солдат. Гвардеец, – раздалось у меня за спиной. Да что ж я сегодня как волчок верчусь. Е-моё, здравствуй белка. Хотя нет, она ж к двум сразу не приходит, наверное. Слон же это тоже видел, если так орал.
Напротив, с той стороны костерка стоял натуральный подпоручик Русской Императорской Армии. Серая шинель, перетянутая ремнями походной амуниции, шашка на левом боку, кобура справа. Тьфу, напугал, блин. Чёртовы реконы. А вообще-то, прикольно смотрится.
– Подпоручик Кузьмицкий, 149 Черноморский пехотный полк,– представился наш гость, приложив ладонь к козырьку.
Ну да, на его погонах видна шифровка 149. Чё у него совсем крыша поехала, заигрался? Ладно, блин. Я щёлкнул каблуками ботинок, резко кивнул, – Капитан Шамшин, лейб-гвардии Финляндский, – вот и думай теперь, подпоручик.
– Простите, вы из тех Шамшиных, у которых имение здесь неподалёку, за Лубней?
Ни фига себе, какой подкованный попался. И откуда ему знать здешних помещиков-то? Тоже как я в архивах сидит?
– Да из тех. А вы как здесь подпоручик?
– Я с фронта. Из-под Ивангорода. После форсирования Вислы, наш полк наступал, и вот под небольшой деревушкой Гулки был очень упорный бой. Командира полка ранило. Мы пошли в штыковую, чтобы выбить германцев с опушки леса, и тут ударила их артиллерия. Роты в один миг не стало, только чёрные кусты разрывов кругом. А потом меня как великан какой-то смахнул ладонью своей. Сильно, видимо, контузило. Более-менее начал что-то понимать только здесь, на дороге. Сейчас какой месяц, год?
– Сентябрь, пятнадцатого,– только и смог промычать я. Совсем у паренька крыша съехала. Молодой ведь совсем, лет двадцать на вид. Заигрался в реконструкцию.
– Вот видите. Почти год по госпиталям. Совсем ничего не помню,– тут он улыбнулся, и стал совсем на мальчишку походить, – я к Белановичам иду. Тут в полутора верстах, за Пожарским их дом. Вы ведь их знаете. Оленька, младшая дочь Николая Петровича, моя невеста.
– Не имел чести,– да у меня сейчас у самого крыша съедет. Это ж господский дом Белановичей мы сегодня копали.
– Пойду я, Оленька ведь ждёт, – вновь улыбнулся он.
– Да куда ж вы, ночь уже, оставайтесь с нами до утра.
– Спасибо, но мне надо спешить, меня же невеста ждёт, – и подпоручик растворился в ночной темноте. Даже шагов не слышно, только трещит огонь в костре.
Я присел обратно на брёвнышко, и похоже промахнулся. Свалился прямо на Серёгу, пребольно ударившись спиной об его коленку. Тот недовольно забормотал, лазают тут всякие, спать не дают.
– Пошли в палатку, – говорю, – развалился тут, простудишься. Ты чего сейчас орал?
– А