Волны идут. Полина Полежаева
на солнце дверная ручка поддалась, заскрипела, и тихий щелчок возвестил о том, что дверь не заперта.
– Есть кто? – Глеб заглянул в едва приоткрывшуюся щелку, потом крадучись перешагнул порог.
Его не окутал ни тошнотворный запах тлена, ни тьма, перед которой был бессилен дневной свет. Он оказался в довольно безобидного вида комнате, которая, видимо, занимала весь дом и вмещала кухню, гостиную и спальню сразу. Толстый слой пыли, заметный даже во мраке, вселял надежду, что дом пустовал уже давно.
– Извините, мне это очень нужно, – прошептал Глеб и принялся шарить по шкафам, полкам и ящикам, готовый в любую секунду найти большую дохлую рыбину где-нибудь под кроватью. Однако, единственным, что заставило его недоуменно нахмуриться, был старый гардероб, доверху забитый одеждой. Мужская, женская, детская одежда, летние платья и ужасно тяжелые теплые куртки, деловые костюмы и ночные сорочки – все это кучами громоздилось на полках и было, к тому же, совершенно разных размеров, от крохотных до просто огромных. Глеб вообще сомневался, бывают ли на свете люди с таким размером купальников.
Через четверть часа у него уже были приличная сумка с консервами, сухими хлебцами, водой и даже несколькими бутылками лимонада, пара веревок, фонарь, плотный дождевик, высокие резиновые сапоги и отвратительное ощущение, что он занимается самым настоящим грабежом. Чем дольше он находился здесь, тем больше его подгонял страх и тем крепче становилась надежда, что дом был брошен. Эта мысль утешала его до тех самых пор, пока он не услышал шаги. Прямо над собой – на втором этаже. Глеб замер, едва не выпустив из рук поклажу. Кто-то прохаживался там, наверху, из одного угла комнаты в другой, тяжело топая и поскрипывая досками. С потолка бледной струйкой посыпалась пыль.
Без единого шороха Глеб сложил на пол все найденное добро, в два бесшумных прыжка оказался на улице… и расхохотался. У домика не было ни второго этажа, ни чердака, ни мансарды, зато по его крыше бродила жирная морская чайка, смахивавшая на обросшую перьями грушу. Она смерила Глеба туповатым взглядом сначала одного, а потом второго круглого глаза, грузно поднялась в воздух, поймала ветер и понеслась над водой, оглашая округу своей истошной песней.
Все еще посмеиваясь, Глеб вернулся в дом, накинул дождевик, сменил ботинки на сапоги, подхватил брошенную поклажу – и снова услышал шаги. Когда там, наверху, кто-то зашелся хриплым кашлем, Глеб, вцепившись в сумки, выбежал из дома, запрыгнул в лодку и не оборачиваясь понесся на запад.
Глава 4
Волны идут
Лодка мягко рассекала водную гладь, соленые брызги плясали выше бортов, а за суденышком бурлила и пенилась белая полоса кильватера.
От громады моря не хотелось отрывать глаз – оно больше не казалось злой силой, отрезавшей Глеба от собственной жизни. Сейчас море несло его вперед, туда, где он был далеко не безликим странником, неизвестным и беспомощным. Назад, домой.
Он старался не думать о том,