Республика Бляхино. Сергей Павлович Степанов-Прошельцев
намять, вправить мозги, которые, по их мнению, набекрень, привязать жгутами к кровати, сделать «укрутку» – завернуть в мокрую простыню. Когда она высыхала, тело сдавливало словно тисками.
Дубравин стал тенью того, кем был. Одичал; словно стеклянная хрупкая этажерка, в строго отведенное время бродил по коридору, отмеряя несколько десятков положенных ему метров деревянными ногами. А когда зима в конце ноября уже входила в силу, у него от передозировки лекарств остановилось сердце.
Но были хорошие люди и в те времена. Спасла его Римма Александровна Павлова, и Владимир Павлович словно очнулся от наркоза, словно глотнул чистой родниковой воды. И в итоге оказался на воле. Когда человек настойчиво ищет свободы, он становится сильнее и чаще всего своего все-таки добивается.
Одиночество – странная штука
Дубравин бодр, лёгок на ноги. Строит дом: родительская изба, где он сейчас живет, попала в зону затопления. После повышения уровня Чебоксарского водохранилища, если оно когда-нибудь будет, Волга скроет строение, которое давно пора сносить, навсегда. Сварить-постряпать ему тоже приходится самому. Да мало ли других забот?!
Я встретился с ним, и мне показалось, что прикоснулся к чему-то далёкому и загадочному и сразу же отдернул руку, потому что я этого не понимаю. Потому что люди набиты предрассудками с головы до подошв ботинок, но это им невдогадку.
Они не всегда знают и другое: где кончается заблуждение и где истоки мудрости и мужества, где стремление убежать от самого себя – хотя бы в ту же добровольную немоту, а где намерение доказать, что это – жизнь, которую мы сами выбираем. И можно ли считать одиночество Дубровина его карой, наказанием за то, что выбрал он жизнь не ту, которая ему предназначалась?
А еще мне показалось, что Владимир Павлович знает ответы на эти вопросы. Потому и молчит уже столько лет. К такому знанию, наверное, каждый должен придти поодиночке.
Она его помнит
Автору этих строк удалось разыскать Агнессу Михайловну Альтмарк, которая уже два десятка с лишним лет на пенсии. Она хорошо помнит Дубравина. По её словам, всё именно так, как он описывает, за исключением одного: она никогда никого «не обламывала» и вообще «человек очень мягкий».
– Дубравин вёл себя совершенно неагрессивно, «карательных мер» к нему не применялось, – сказала она. – Выписался он в состоянии ремиссии, то есть в удовлетворительном состоянии. Забрала его жена. А то, что он замолчал, это объясняется шизофреническим мутизмом, то есть, некоторым обострением болезни.
Так или иначе, но Агнесса Михайловна проговорилась, косвенно подтвердив, что «карательные меры» в больнице все-таки применялись. Если не к Дубравину, то наверняка к другим.
Насчет клинической смерти Дубравина психиатр в отставке не помнит. Римму Александровну Павлову я не нашёл – она куда-то уехала. Но так ли уж важно – была эта клиническая смерть или нет? Жизнь все-таки важнее. Жизнь каждого человека, каким бы