Пиковая Дама – Червонный Валет. Андрей Воронов-Оренбургский
просто удивительная дрянь! Полнейшая редкостная бездарность! О, я умоляю! И кто-то из вас хочет убедить меня, что это шедевр? Да провалиться мне на этом месте! – Он с силой, брезгливо и зло топнул туфлей. – Покажите, покажите мне, где я могу видеть танец?! Нет, я вижу, конечно же вижу, но… стадо слонов! Парнокопытных, кого угодно, но только не воздушный выход стайки влюбленной молодости! Что это такое, Сазонов? Ты влюбленный юноша или брюхатая попадья? Что ты все время, как мокрая блоха, подскакиваешь на паркете? А ты, Азметов? Да с твоим шагом только на плацу вдов пугать! Нет, так дело не пойдет… Самое страшное для актера – это уйти со сцены под стук собственных каблуков. И ежели вы при таком старании останетесь, другого не ждите! Господи, и это моя гордость! Моя гвардия! – Дарий, сдавив длинными перстами бледные виски, прошелся перед строем взмокших лицедеев, пребывавших в состоянии скрытого раздражения и почтительного волнения одновременно. – Постыдились бы потешных, ей-богу! – Балетмейстер красноречиво кольнул, как штыком, стеком в сторону смиренно молчавших отроков. – Какой пример вы преподносите им?.. Сколько мне еще мотать с вами нервы? Сколько раз вбивать в ваши головы, что талант достается недорого… Дорого обходится служение искусству. И оно будет стоить вам всей жизни! А на что же тогда иное нужна наша актерская жизнь? Глухие да услышат, слепые да увидят, немые да заговорят! – вот, вот! – как должен действовать театр на свою паству! Вот как вы обязаны играть! Как служить Мельпомене! А вам, – месье привлек внимание воспитанников резким хлопком в ладоши, – тоже не следует отпускать вожжи! Что имеешь в профиль, Гусарь, то получишь и анфас. Темп сбавляешь при поворотах… Что ты там все смотришь под ногами, как будто в дерьмо наступил? Голова должна быть гордо поднята, подбородочек вперед… Ты же, Кречетов, похоже, у нас готов обнять весь мир. Чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу. Какого беса ты все работаешь на Гусаря? Влюбился? Смотри! Свое дело не забывай! Он – свое! А теперь внимание, все только на меня: как зазвучал рожок, все выходят, не мнутся в карманах… Дайте, дайте себе труд: шаг легкий, крупный, но без солдатчины! И не гуськом, не в сортир идете. Сазонов, в ногу будешь ходить, если забреют в солдаты. Итак, все собрались, с того же места… Феофан Иванович, прошу! – Маэстро, с болезненной молитвенностью прикрывая веки, сосредоточенно кивнул дирижеру, и все началось в сотый раз вновь.
Да, сценический мир Дария был огромен. Репертуар театра – велик. Античные боги – выходцы из крепостных, Иваны да Марьи – в спектаклях маэстро летали на невидимых зрителю сталистых шнурах через сцену или спускались на колеснице-облаке, запряженной десятком белых как снег ручных голубей. Газовые шали, сверкая на складках серебряной и золотой искрой, вздымались и опадали в шоколадных руках арапчат, вакханок и нимф, пышные гирлянды бело-красных, желтых цветов вплетались в прихотливо составленные ансамбли хоров. Жалкие лачуги охотников, рыбаков, пастухов на глазах превращались в неприступные крепости, в мрачные средневековые