Первая Одиссея. Михаил Деревянко
узнавать? Я рыжий, ты высокий, – пожал плечами Одиссей и громко отвечал Елене:
– Дочь бога и царя! Ты прозорлива так же, как прекрасна.
– И как же? – смеясь, Елена вопросила. – Скорей скажи мне, многомудрый Одиссей.
– Пусть первым скажет Диомед.
– Что восхищен он мной, я вижу и без слов.
– По взору страстному?
– По челюсти, отвисшей до земли.
Тут смехом разразились женихи, а Диамед, и самом деле, так залюбовался Елены красотой, что рот раскрыл невольно. А та надменно говорила:
– Смелее, Одиссей. Но только ты не повторяй за всеми вслед, что я прекрасней всех из смертных. Мне надоело это слышать.
– А я так не скажу.
– Что? Разве есть прекраснее меня?
– Да вот хотя бы эта птица, – вдруг на фазана указал Лаэрта сын. Тот по двору прохаживался важно и хвост свой яркий распушил.
– Как? – вспыхнула Елена. – И чем же она лучше?
– Вы обе в ослепительных нарядах, но у фазана оперение своё, родное, а на тебе чужое.
– Так ощипи фазана, чтобы увидеть разницу меж мной и птицей.
– Чтобы сравнить, я должен ощипать обоих.
– Снимать с меня одежду позволено лишь мужу.
– Поэтому сужу я по наряду.
Елена даже с трона поднялась:
– Я вижу, ты умён не по годам.
– На ум не жалуюсь, стареть же не спешу.
– Тогда ответь мне на вопрос. Вот статуя Афины на нас взирает свысока. Как рост её измерить?
В задумчивости поднял взор свой Одиссей на лик богини и от ослепивших его солнечных лучей зажмурился. Он опустил глаза и тень увидел на земле от статуи.
– Так что же ты молчишь? – с иронией Елена вопросила.
– Я жду.
– Чего? Когда устану ждать я?
– Жду часа, как тень моя сравняется со мной.
– И что тогда?
– Тогда тень статуи сравнится с ней самой. Измерив тень, получим рост Афины.
Крик восхищения по портику пронесся. Всем женихам был задан вопрос этот. Никто из них не снизошёл до тени и столь мудрой простоты. Ответ достойным признала и Елена:
– Ты мудр.
– Мудры лишь боги, а мы к их мудрости стремимся, но часто спотыкаемся и шишки набиваем.
– И этот мудр ответ. А как с отвагою и силой?
Окинул взглядом Одиссей героев, великих ростом и могучих силой. Лаэрта сын, хоть тоже был не мал, но рядом с ними выглядел мальчишкой.
– Они нужны, когда беда нагрянет в дом.
– А ум?
– Чтобы беду в дом не пустить.
– Ответ, достойный мудреца, но силу, ловкость и отвагу покажешь свою завтра. Ведь сам ты говоришь, что разум может ошибаться и не всегда способен предотвратить несчастье.
И в знак согласья и почтенья склонился молча Одиссей и место Диомеду уступил. Пришлось по вкусу многим женихам, как вёл беседу Одиссей с Еленой. Приветливо все улыбались и дружески стучали по плечу, как бы своим его признав. Лишь Менелай сурово сдвинул брови. Он видно посчитал, что Одиссей опасен. А Патрокл приветливо шепнул Лаэрта сыну:
– Ох, ловко срезал ты Елену. Так лань охотник быстроногую сбивает. А то замучила она всех нас вопросами коварными и с подковыркой.