Конус жизни. Павел Рафаэлович Амнуэль
баг – звонок покойника.
К девяти вечера мы с Джоном отправили в камеру последнего в тот день задержанного, и я поехал домой, предвкушая, наконец, ужин в блаженном одиночестве и сон без сновидений.
Предвкушения оправдались, что случается не часто, но утром меня выволок из душа звонок служебного мобильника.
– Привет, Николас! – Это был голос Хуанга, руководившего отделом компьютерных преступлений. Голос я узнал сразу, но почувствовал даже в еще не сказанных словах, в самом тоне приветствия нечто странно-возбуждающее, будто в еще не сказанном была недоговоренность, тайна, секрет – вряд ли я смогу адекватно описать ощущение, я и сейчас не могу подобрать правильные слова, возможно, их нет в английском. Недосказанность существовала изначально, я ее почувствовал и, должно быть, сосредоточившись на себе, пропустил несколько слов.
– Что, прости? – переспросил я, представив, как Хуанг с раздражением скажет: «Что с тобой сегодня, ты не слушаешь?»
– Мы проконсультировались с Эштоном, – спокойно повторил Хуанг. Эштон был старшим инженером в «Гугле», в отделе, занимавшемся продвинутыми компьютерными технологиями, нейросетями и прочей современной хренью, в которой я не понимал ничего от слова «совсем». Изредка Эштон выполнял экспертные работы, которые были не по силам нашим программистам. Конечно, криминалисты были недовольны, но Хуанг принимал решения единолично, и, если считал, что проведенные в отделе экспертизы требуют подтверждения или опровержения специалистов более высокого уровня, обращался за помощью к Эштону, несмотря на недовольство своих сотрудников.
– Да? – сказал я, поскольку Хуанг сделал паузу, ожидая моей реакции.
– Все так, Николас, – продолжал он. – Выводы делать тебе, но окончательное заключение – кстати, оно уже в твоем компьютере, и, если ты еще не посмотрел, сделай это – да, так заключение таково: запись, безусловно, подлинная. Никакого редактирования, никакого воздействия на показания часов. Все чисто.
– То есть, Алгерих…
– Полвер действительно говорил с ней через полтора часа после смерти. А как это интерпретировать, извини, не в моей компетенции. Поговори с физиками. Обрати внимание: он ей ни слова не дал вставить.
– Да, я видел.
Хуанг быстро попрощался, будто кто-то его отвлек, и оборвал связь на середине фразы.
Второй раз это произошло четыре месяца спустя. Не хочу сказать, что четыре месяца нигде и никогда ничего подобного не происходило. Но я-то рассказываю о своем пути на Голгофу или, если вас не устраивает определение, вижу, как вы недовольно моргнули, сэр, то пусть это будет не Голгофа, а, скажем, Джомолунгма.
Помню утро восемнадцатого марта прошлого года. За пару дней до того я получил по почте, наконец, свидетельство о разводе. С Ирен мы жили врозь уже четыре года, претензий друг к другу у нас не было, детей не нажили, но суды у нас долгие… Я вскрыл конверт, полюбовался на бумагу с печатями, бросил в ящик стола и занялся делом о смерти Мелиссы Ромеро. Умерла внезапно