Ночные бдения. Козырь
меня тоже.
– Понятно.
– Ты еще не замужем?
– Не принципиально.
– А что принципиально?
– Я не по принципам живу.
– По наитию?
– Может и так.
– Не скучала без меня?
– Нет.
– А я скучал.
Молчит. Полный провал, фиаско! Ну, закричи на меня, только не молчи, не молчи!
– Как мама твоя поживает?
– Умерла.
– Прости.
– Ничего, привыкла.
– К чему привыкла?
– К извинениям.
– Они тебя не трогают?
– Ни капли.
– Бессердечная.
– Не груби.
– Это правда.
– Неправда.
– Правда, жаль.
– Забудь.
– Тебя не могу забыть.
Молчит. О Господи, чего же она молчит? Встала.
– Ну, я пойду.
– Иди.
– Пока.
– Пока.
Цокот каблуков, удаляющийся силуэт. Я, как сумасшедший, соскочил со скамейки и побежал за нею. Догнал уже в подъезде, загородил дорогу, не смог глаз отвести. И она, она смотрела на меня, как зачарованные стояли мы, глядя друг на друга. Господи, пусть она молчит, пусть не скажет ни слова, не испортит тайной минуты безумной радостью. И вот она в объятьях моих, вот губы наши слились, моя ты, Лена, моя.
– Прости, прости меня. Дурак я.
– Дурак.
И не отнимая губ:
– Люблю тебя.
– Подумаю.
– Люблю.
– Да…
4.
Маринка нервно ходила возле подъезда, увидев меня, она рассержено воскликнула:
– Что за шутки! Сказал, подожду на улице, а самого и след простыл, – и чуть мягче добавила. – Я уже думала, ты решил оставить меня дома.
Мы с Леной, держась за руки, подошли к Маринке. Она радостно засверкала глазами.
– Да вы никак помирились! Ура! Я тебе говорила, а ты мне не верил.
Она шутливо толкнула меня в плечо.
– Ну все, с тебя праздник. Сегодня платишь ты.
Мы весело рассмеялись и пошли совершать праздник.
Местечко и, правда, оказалось хорошим, качественным: музыка, выпивка, обслуживание – все по первому классу. Может быть, потому что на душе пели соловьи, и счастье держало мою руку, как Лена. Хотелось прыгать, кричать, что я люблю, что меня любят, и я бы закричал, будь мы сейчас одни.
Мы присели за столик и сделали заказ. Музыка неназойливо будоражила чувства, пьяные люди весело смеялись, общались, перекидывались взглядами, пытаясь обратить на себя внимание красивого противоположного пола. Слегка приглушенный свет создавал иллюзию интимности, близости, смягчая краски и контуры лиц, тел.
Маринка восторженно, ошеломленно оглядывалась вокруг, сияла, на глазах преображалась в одну из тех волшебных, неотразимых женщин, которых порождает самосознание их красоты, восхищение мужчин и зависть соперниц. Она сделала глоток коктейля, пытаясь, видимо, вести себя так, как видела в кино. Я оглянулся и заметил, что уже несколько мужчин неотрывно смотрят на нее, а Маринкин взгляд блуждает от