Посох Времени. Алексей Викентьевич Войтешик
умолк. Но опасения были напрасны: иноземцы уже старательно пинали в бока коней, силясь догнать поскакавшую к лесу Йогиню.
Радимир недовольно сдвинул брови и с укоризной посмотрел на друга. Тот пожал худыми, словно старое коромысло, раменами и горько произнес:
– Как же было не попрощаться-то? Не по-людски это. Такое непростое чадо! – со вздохом прошептал он, глядя на удаляющихся всадников. – Кто знает, может, его дарослое имя27…
– Старый ты пень, – не дав договорить Гостевиду, недовольно зашипел Радимир, – ты бы еще додумался ромеям об этом рассказать!
Клубок четвертый
Душа Лонро пела. Вокруг него проплывали картины невиданной красоты, но все это великолепие он отмечал только краем глаза. Впереди, плавно раскачиваясь на спине холеного вороного, скакала она.
Расшитый шелковый сарафан, обтягивая силуэт всадницы во время скачки, открывал взору молодого ромея только намек на изящные линии божественно сложенного тела, но его пылкому воображению довольно было и этого. Закипавшая кровь вновь и вновь приливала к сердцу, которое начинало ныть, как свежая рана. Было так сладко и так трудно дышать.
Лонро переполняла ревность к толстому торговцу, который легко болтал с расенкой, однако юноша понимал, что сам, даже знай он их трудный язык, просто не нашел бы в себе смелости…
Они ехали уже долго. Лесная тропа долго виляла меж толстых стволов, поднималась на холмы, проваливалась в густые заросли болотистых низин и, наконец, привела их к высокому берегу большого округлого озера. Всадники постарались обогнуть это сверкающее зеркало.
Глядя с высоты обрыва на водную гладь, измученный переживаниями, Лонро почувствовал сильное головокружение. Бездна манила его, намекая на самый простой и самый безумный способ избавления от невыносимых любовных мук.
Берцо, обернувшись, заметил эту перемену в лице юноши. В его кислом взгляде явственно читалось: «Неужто за этим приволоклись мы на другой конец света!?»
Тут и Йогиня – впервые за сегодняшний день – пристально посмотрела на молодого ромея:
– Что это с ним? – спросила она тихо.
Ангус оторвал взгляд от Джеронимо.
– Ему… сегодня не хорошо, недобрится28.
– Да уж, – улыбнулась красавица и пошутила: – И ему недобрится , и ты вот за исцелением пустился в путь. Если вы, ромеи, такие хилые, как же вы столько земель смогли себе подчинить?
Озадаченный Берцо потупился. Обсуждать подобные темы с женщиной ему еще не приходилось.
– Воыны Рыма, – вяло ответил он, – всье из разных земэль. Воыны всэгда сильние. Цары, – неожиданно добавил Берцо, – это цары йест хилие.
– О! – весело вскинула тонкие брови Йогиня. – Значит, ты и твой друг сродни италским царям?
Ангус напрягся.
– Царям? – переспросил он. – Ньет, родни царям ньет.
Взгляд Йогини был полон снисхождения.
– Цари у вас хилые, и вы болезные, вот и подумала
В те времена сохранялась традиция подростку 12-ти лет после специального обряда менять детские имена на взрослые (дарослые), которые определяли волхвы или старейшины в зависимости от способностей и характера юноши или девушки. С того момента подросток нес ответственность за свои слова и поступки.
Недобрится – нездоровится.