Золотая шпора, или Путь Мариуса. Евгений Ясенов
тем, чтобы объявиться впоследствии в мрачном сообществе недавно образованного Ордена Пик.
Как ты, уже, наверное, догадался, любезный племянник, Ларс Риккен появился в Ордене не с пустыми руками. Он принес с собой великое знание Гильдии алхимиков. Неизвестно, кто и когда подбил его на этот шаг, но с приобретением бесценного секрета сила Ордена возрастала многократно. Рецепт изготовления драгоценных металлов позволял этой организации осуществлять самые дерзновенные планы, ибо золото в нашем мире, увы, всесильно. Гильдии алхимиков пришлось спешно готовить нового первого ученика, но непоправимое свершилось: тайное перестало быть тайным.
Ну, а чтобы наша сегодняшняя беседа, милый Ральф, не показалась тебе слишком тяжеловесной, напоследок вернемся к красавице Стелле Фредерикс. Как свидетельствует «Биография королей Рениги», все страшные язвы, которые она показала Ларсу Риккену, были произведением одного художника, имени которого история не сохранила. Болячки на теле прекрасной дамы он изобразил с удивительной достоверностью. Поистине: хитрость сделала мужчину человеком, а женщину наделила властью над мужчиной…»
В лице Уго староста обнаружил личность, как минимум, равновеликую. Иметь дело с равными в им же созданном мире подхалимов и трусов он давно отвык, потому Уго внушал ему если не страх, то какие-то смутные опасения. Когда необходимость вынуждала все-таки общаться с грамотеем, господин Боксерман вел себя, как осторожный энтомолог, трогающий бережным пинцетом неведомый науке экземпляр. Разумеется, храня свою репутацию, староста не мог показать, что в глубине души дает слабину. Он орал на Уго так же оглушительно, как и на остальных, называл его лоботрясом и проходимцем. Но, если на остальных это действовало безотказно – одним криком староста внушал народу все, что хотел – то Уго встречал эти вопли с ледяным равнодушием и скрытой иронией. И староста терялся, прикрывая смущение новым потоком брани.
В конце концов, между ними установилось нечто вроде общественного договора. Уго, дав старосте понять свою независимость, формально (играя на публику) ему подчинялся. Староста молча признал особое положение Уго в общине и не доставал его придирками – как всякого, кто имел несчастье родиться в Черных Холмах личностью.
Староста Ури Боксерман был плотен, как хряк, и хмур, как постящийся монах. Огромная его физиономия кирпичного цвета не знала иного выражения, кроме гневно-брезгливого. На сей раз, однако, на лице старосты нашлось достаточно места тревоге.
Уго приблизился к главному человеку Черных Холмов и, по всем правилам деревенского политеса, остановился в пяти шагах от него, деланно поклонился – так, чтобы руки свободно свисали, служа знаком отсутствия злых намерений. Прямые черные волосы Уго, по городской моде откинутые со лба, переместились вперед и скрыли плотным занавесом лицо, маскируя возникшую на несколько секунд глумливую гримасу.
– Добрый день, господин