Золотая шпора, или Путь Мариуса. Евгений Ясенов
лаком «ларик», потрепанный веками сардоникс, алхимический тигель, диковинно раскрашенное чучело удода в пропорции 2:1, явно нерабочий овоскоп – и прочая, и прочая. Родство вещей было хоть и не прямым, как у паронимов, зато крепким. Товарам Алоиза Тефтеля нравилось находиться вместе. Их породнил пыльный сумрачный уют этой лавки, где успокаивающе пахло старым деревом. Набор предметов был синкретичен, но симпатичен. На прилавках лавки древностей разместилась целая вселенная. Для полноты восприятия не хватало, пожалуй, только четырех знаменитых магических предметов, которые доисторическим ренам принесло от каримов племя раш: камень Рег, звеневший под ногами истинного короля, непобедимое копье Скармесдел, меч-кладенец Гарманбуз и неистощимый котел Кюхе.
Переливистый звон дверного колокольчика вызвал из глубин лавки хозяина. При виде посетителя хозяин замер в удивлении.
– Мальчик Уго? – полувоскликнул он. – Ты ли это?
– Я, Рыжий Алоиз, – с достоинством ответил Уго. – Чего уж тут такого удивительного?
– А чего тут такого обычного? – парировал хозяин. – Увидеть тебя в городе в последнее время не легче, чем найти клад на Рыночной площади. Боже, что за хламида на тебе?
– Я тут проездом, – объяснил Уго уклончиво. – К тебе пришел не как к иглотерапевту, а как к старшему брату. Мне крайне нужны твои таланты. Полчаса для меня выкроишь?
Рыжий Алоиз осклабился, польщенный. Невысокий, крепко сбитенький, лет тридцати пяти, он очень симпатично улыбался. Вообще, он вытворял со своим лицом все, что было нужно. То превращал его в нарочито непроницаемую маску. То вдруг позволял ему расплыться в простоватой ухмылке. То по-свойски глядел вполприщур. Люди с такими многофункциональными лицами обычно хорошо устраиваются в жизни: великолепно вписываются в любой бюрократический аппарат, поддерживают прекрасные отношения с коллегами, живут в мире с соседями и даже с женой. Физиономию Алоиза украшали густые каштановые усы. Они придавали ему хитроватый вид ленивого кота, страстного любителя погреться на солнышке. На голове Алоиз имел очень аккуратную прическу с пробором. Он терпеть не мог эту дурацкую городскую моду – носить патлы до плеч, зачесанные назад. Одетый в рубаху из бумазеи и просторные штаны, он выглядел очень по-домашнему. Глядя на него, кто бы мог подумать, что отец Алоиза занимал видный пост при дворе Андреаса Плешивого? Как об этом писал сам Алоиз в юношеских стишках: "Мой папа, самых честных правил, был камергером при дворе". На могиле старшего Тефтеля по приказу короля сделали надпись: "Он умер от рака пищевода и нескольких миллионов стаканов вина". Интересна судьба и дяди Алоиза (камергерского брата). Тоже оригинал, хотя в ином роде, он дослужился до полковника в лейб-гвардейском полку. После его смерти оказалось, что еще 20-летним он составил завещание, по которому прах будущего полковника должны были засыпать вместо песка в часы и подарить любимой жене или (буде та преставится ранее завещателя) дорогому сыну.