Птица огня. Кирилл Баранов
получится, попрыгали было в торговую повозку. Сперва двое в одну, потом еще двое, потом сразу или пять, или шесть, и следом новая орава – все разом, вместе, с воплями, с дракой, стоном, пукая и возмущаясь.
Музыкант не стал дожидаться кульминации этой зловонной сонаты и поспешил по дороге – скорее, едва не бегом. Те, что куда-то вели по полям разграбленных купцов остановились и смотрели издалека в недоумении то на повозки, из которых сыпались и в которые лезли люди, то на спешащих на карачках к лесу, то на покидающего место катастрофы музыканта с увесистым ящиком.
Тот скоро добрался до опушки и тотчас свернул с дороги в лес, пробрался крайними кустами базилика и скрылся где-то между корявыми, изогнутыми страшными загогулинами деревьями. Сколько времени есть? Минут пятнадцать волки будут заняты уж точно. Затем минут пятнадцать можно накинуть за возможные рецидивы. Затем сборы – не бросишь же так вот запросто награбленное! Впрочем, могут выслать нескольких молодцев вперед… Нет, и это вряд ли – кто ж пойдет вперед, оставляя награбленное без присмотра таким-то товарищам?! Это ж, считай, что бросить свою долю на растерзание волкам… Так что сперва все поделят, все разберут, все распихают. Поэтому где-то на час форы рассчитывать можно. А потом что? В лесу волкам проще…
Музыкант оглянулся в поисках тропинки. Где-то в этих местах он свернул лет шесть-семь назад, когда также спешил в Веренгорд. Тогда тропинка шла сквозь ущелье по болоту, заросшая и дикая, но все же шла. Сейчас же, как ни искал, как ни рыскал он между сплетенных веток почти голых деревьев и совсем голых кустов – ничего не нашел. Только кое-где хлопали крыльями птицы да, обняв ветки, спали замаскированные змеи.
Он посмотрел наверх, но горные вершины из леса не просматривались.
Пока искал тропинку не успел заметить, что небо, и без того пасмурное, совсем заволокли черные тучи и внизу, под корявыми деревьями, стало темно. Была уже поздняя осень, скоро сядет солнце. Кривые ветви обволакивали путника со всех сторон, заламывались грубыми, мрачными узорами, паутинами. Прорвавшись сквозь сеть кустов, музыкант наткнулся на сваленные кучей и покрытые темным мхом камни – чья-то древняя могила или ритуальный объект. По камням ползали зеленоватые муравьи. Музыкант вновь обшарил взглядом землю и теперь лишь заметил, что последний час шел по густому болоту. Ноги в нем вязли, чавкало и пованивало. Начал робко капать дождь.
Музыкант ускорил шаг, поспешил взобраться на холм. Дождь все усиливался, а вскоре, когда стемнело совсем и пришла безлунная, беззвездная ночь, обрушился свирепым ливнем. Потоки грязи и воды понеслись по склону холма навстречу уставшему человеку, который еле-еле полз вверх от одного дерева к другому. Ноги то вязли в этой бурлящей каше, то поскальзывались. И несмотря на беспрерывный шум со всех сторон – музыкант уловил слева от себя клокочущий, низкий грудной рев, потом чуть позади, а потом справа, совсем близко. Как будто стоит руку протянуть – и засунешь ее в то место, откуда рев этот вырывается. И тотчас ему, этому первому