Птица огня. Кирилл Баранов
Спиной. То есть – его волокут по земле, держа за ногу. Что-то это напоминает…
Он открыл глаза и увидел ползущий сквозь тьму каменный потолок. Возле потолка раскачивалась безволосая голова в пошло облегающем капюшоне. Обладатель этой головы и тащил музыканта по темному, грязному коридору. Позади – еще две фигуры. Когда на них упал случайный свет факела показалось, что это близнецы.
На дороге попался камень. Сначала он ударил музыканта в зад, пробежался деловито по спине, а потом с силой стукнул в затылок. Музыкант охнул так печально и жалобно, что тащивший соизволил обратить на него внимание. Глянул так презрительно, будто плюнул.
Все-таки – жертвоприношение, подумал музыкант. Небось, больно будет…
А сам сказал:
– Куда вы меня тащите, петухи босоногие?
Тащивший посмотрел на него медленно и сказал:
– Ш.
Второй добавил:
– Шшш.
Третий закончил:
– Шшшшш.
– Да отпустите вы меня, сам ходить… – опять попался камень, чуть не сломал и без того покалеченный зад. – С пятнадцати лет ходить научился. Никто лучше меня ходить не умеет. Ой! – новый камень.
– Ш.
– Шшш.
– Шшшшш.
– Сейчас вырвет, – между делом заметил музыкант. – Только не шикайте, понял уже.
Его втащили в сырую келью и усадили сонного на стул, а он, не владея своим телом, стал заваливаться как-то сразу и набок, и вперед, как тряпка. Тогда один из близнецов грубо схватил его под мышки, выровнял тело и залепил две такие эпические затрещины, что музыкант тотчас почувствовал и руки, и ноги, и что все у него болит. За красным экраном из плотной ткани горела свеча, отчего стены казались покрытыми кровью.
В комнату сквозь узенькую черную дверь с каким-то гербом вошли трое. Один уселся на стул, двое других стали за его спиной в красной темноте. Усевшийся сощурился, рассматривая своего пленника. А пленник рассматривал его, правда, без особого интереса. И хотя музыканта больше интересовал вопрос – страдало бы его тело сильнее, если бы по нему протоптался табун лошадей, – все же он разглядел на лице этого, очевидно, главного из своих похитителей клочки бороды. Они торчали из его лица хаотично, без какого бы то ни было порядка, как сорняки на поле. Будто клееная борода актера, которому налепил ее слепой гример. Губы под этой бородой прятались жирные, а глазки наверху, наоборот, были крошечными, как бойницы.
– Это что за чучело? – брезгливо спросил бородатый.
– Вы просили музыканта, – ответил один из близнецов.
– Не просил, а приказывал. Поприличнее чего-нибудь найти не могли? Притащили рванье какое-то, я не пойму – человек там или мешок с помоями.
– Так вы музыканта просили… приказывали, а про приличного человека речи не шло.
Бородатый долго и устало посмотрел на монахов, потом снова уставился на пленника.
– Вы музыкант?
– Да.
Музыкант вновь стал сползать со стула, стоящему позади пришлось его поддерживать.
– Как