Антик с гвоздикой. Ирина Мельникова
император дюже осерчал, когда узнал про изменщика. – Дворецкий вздохнул и посмотрел на князя: – Головы тогда, как капусту, рубили… Вот и у него тоже в одночасье слетела.
– Да, кстати, веская причина, чтобы смотреть столь мрачно, – усмехнулся князь и обвел рукой книжные шкафы. – Неужто княгиня все это читала?
– Мне это неведомо, ваша светлость, – пожал плечами дворецкий, – она почти здесь не бывала, а вот старый князь любил около камина погреться да трубку раскурить. Он так тут и умер, вон в том кресле, – кивнул он в темный угол, где виднелось массивное кожаное кресло. – Заснул и не проснулся…
– Да-а? – протянул удивленно князь. – А княгиня случайно не в моей будущей постели скончалась?
– Нет, ваша светлость, – не дрогнув бровью, пояснил дворецкий, – ее спальня в другой половине дома и на первом этаже, а вам спальню на втором этаже приготовили, там раньше молодой князь спали, пока в Морской корпус служить не уехали.
– Ну, слава богу, а то я размечтался… – усмехнулся князь и оглянулся на портрет угрюмого предка прежней хозяйки поместья. – Надеюсь, привидений здесь не водится?
– А это уж как везде, – вздохнул удрученно дворецкий, – вот в прошлом годе по осени у нас на конюшне кузнец удавился по причине несчастной любви. Так девки-вышивальщицы рассказывают, что несколько раз после того его видели. В белом саване, борода тоже белая… Слоняется возле бани, где он свою Дуняху с конюхом застал, и жалобно так стонет: «Дуняша, мол, Дуняша!» Но девкам и соврать недорого взять! А на болотах недавно мужики корову встретили о четырех рогах, до самой дороги за ними гналась… Всякое бывает, незнамо откуда только что берется!
«Известно откуда, от скудости ума и известной дикости фантазий», – хотел сказать князь, но передумал. Старик был ему приятен, и не его вина, что ему не удалось, как самому князю, повидать свет и прочитать все эти мудреные книги, которые, похоже, отродясь никто с полок не снимал. Разве только горничная смахнет изредка пыль с корешков да раз в год проверят, не завелся ли кожеед и не закралась ли плесень между страниц.
– Ладно, иди спать, – приказал он дворецкому, – только вели, чтобы на рассвете моего Мулата и лошадь его милости оседлали. Мы с ним верхами прогуляемся. Окрестности имения осмотрим. Да, и прихвати этих остолопов, – кивнул он на лакеев, застывших у стола. – И больше не присылай их. Я привез с собой двух официантов, они и будут прислуживать в столовой. А этих бездельников определи куда-нибудь подальше, чтобы их рожи заспанные больше мне на глаза не попадались.
– Свирепствуешь, mon ami? – усмехнулся возникший на пороге Аркадий, провожая взглядом еще больше поскучневших лакеев и огорченного дворецкого, что-то сердито им выговаривающего.
– Ты просто не видел меня свирепым, – усмехнулся Григорий, – но посуди сам, с чего мне веселиться. Оказывается, тут в избытке всякой чертовщины. Вон портрет проходимца, которому Петр Алексеевич снес голову в свое время, а в том кресле скончался князь Завидовский, а у бани конюх-удавленник