Великий Гэтсби. Главные романы эпохи джаза. Фрэнсис Скотт Фицджеральд
нам бак! – грубо крикнул Том. – Для чего мы остановились, по-вашему, – видом полюбоваться?
– Я болен, – не стронувшись с места, сказал Уилсон. – С утра занемог.
– Что с вами?
– С ног валюсь.
– И что, мне теперь самому возиться? – сердито спросил Том. – По телефону вы говорили нормально.
Уилсон с видимым усилием покинул тень дверного проема, о косяк которого опирался, и, тяжело дыша, отвинтил крышечку нашего бака. При солнечном свете лицо его оказалось зеленым.
– Я не хотел прерывать ваш завтрак, – сказал он. – Просто мне очень нужны деньги, вот я и решил узнать, что вы думаете делать с вашей старой машиной.
– А как вам нравится эта? – поинтересовался Том. – Я ее на прошлой неделе купил.
– Хороший желтый цвет, – ответил Уилсон, налегая на рычаг бензоколонки.
– Хотите ее купить?
– Не потяну, – вяло улыбнулся Уилсон. – А вот на той я мог бы подзаработать.
– Для чего вам вдруг деньги понадобились?
– Слишком долго я здесь проторчал. Хочу уехать. Мы с женой надумали на запад податься.
– С женой? – ошеломленно воскликнул Том.
– Она уж лет десять об этом твердит. – Уилсон прислонился, чтобы передохнуть, к колонке, ладонью прикрыл от солнца глаза. – А теперь поедет, хочется ей или нет. Я увезу ее отсюда.
Мимо пролетела двухместка – вихрь пыли, промельк машущей руки.
– Сколько я вам должен? – резко спросил Том.
– Я пару дней назад узнал кое-что, – сообщил Уилсон. – Потому и хочу уехать. Потому и насчет машины вас потревожил.
– Сколько?
– Доллар двадцать.
От беспощадного зноя мысли мои стали путаться, и я испугался немного, не сразу сообразив, что на Тома подозрения Уилсона пока что не пали. Он узнал, что у Мертл имеется какая-то своя, отдельная от него жизнь в другом мире, и от потрясения заболел физически. Я посмотрел на него, потом на Тома, сделавшего менее часа назад подобное же открытие, – и мне пришло в голову, что нет среди людей различия большего, пусть даже относящегося к уму или расе, чем различие между больным и здоровым. Уилсон был болен настолько, что выглядел виновным, непростительно виновным – как если бы он только что наградил ребенком какую-то бедную девушку.
– Отдам я вам эту машину, – сказал Том. – Завтра под вечер ее пригонят сюда.
Место это всегда представлялось мне смутно опасным, даже при ослепительном послеполуденном свете, вот и сейчас я заозирался, словно меня предупредили, что кто-то подбирается ко мне со спины. Великанские глаза доктора Т. Дж. Экклебурга бдительно взирали на груды шлака, однако мгновение спустя я обнаружил, что с расстояния меньше двадцати футов за нами следят, и с необычайной внимательностью, другие глаза.
В одном из окон над мастерской шторы были немного раздвинуты, и Мертл Уилсон смотрела сквозь щелку вниз, на нашу машину. Зрелище это поглотило ее настолько, что моего взгляда она не заметила; на лице ее одно чувство сменялось другим, постепенно складываясь в цельную картину.