Погружение в фэнтези. Яна Желтакова
стал рассказывать:
– Все мы были детьми, и у каждого есть детские шрамы, а потом во взрослой жизни, когда фокус внимания больше на внешность переходит, мы начинаем ругать себя за отсутствие внимательности и за все шалости, приведшие вот к таким отметинам. Твой шрам прекрасен. Запомни, я не могу тебя любить за что-то одно, а за другое – нет, я люблю тебя всю. Люблю и все. У меня тоже есть шрам, и я его тоже прячу.
Она соскочила, в ее глазах горел блеск, как у ребенка, который узнал что-то очень интересное:
– Правда? Покажи!
Родион заулыбался. Он любовался ею всегда, ее цветом волос, который сама она называла имбирным, он ей верил, потому что в цветах разбирался плохо: светлый, темный и рыжий – вот и все характеристики, которые были в его арсенале для волос. Его восхищал ее курносый нос и большие кофейные глаза… Именно так – даже не из-за цвета, а потому что, глядя в них, он начинал ощущать бодрость и подъем энергии. Она была его допингом.
Родион повернулся к ней левым ухом и немного отодвинул его, показывая ей кривой, рваный, белый шрам.
– Ого! – проговорила она, смотря на него завороженно.
– Гвоздь! В детстве!
– Знаешь, а давай считать, что это случилось в один день, и нас таким образом еще с детства связали?
– Фантазерка ты у меня! – засмеялся он. – Мне нравится.
Родион не хотел возвращаться из своих воспоминаний: ни сегодня, ни вчера, никогда, но он точно знал, что если уйти в них, то жизнь просто станет иллюзией, а ему хотелось настоящего, своего, родного. Ее ту, которая понимала его с полуслова, с которой ему было тепло, уютно, расслабленно. Где расслабленность, там легкость жизни. Это он знал, это он уже прочувствовал. Именно поэтому он с трудом открыл глаза, возвращаясь из воспоминаний в пустой дом, перевернулся на бок лицом к камину и уснул.
Три года шесть месяцев двенадцать недель и три дня у него было однотипное утро, да и все дни были похожи друг на друга. Подъем, кофе и смотреть в окно. Каждый раз он отмечал, что там снаружи ситуация становилась все туманнее. В прямом смысле этого слова.
Солнце, небо, луна, звезды и еще многие другие слова были для него просто набором букв, как и для всех жителей города. Ни он, ни другие люди не видели на улице дальше вытянутой руки, хотя нет, они не видели даже свою вытянутую руку. Выходя из дома, они оказывались погружены в густой туман, настолько плотный, что иногда можно было ощутить его пальцами.
– Мам, мне кажется, за мной кто-то наблюдает всегда из тумана. Это соседи? – так Родион однажды спросил у своей мамы.
Она посадила его перед собой и ответила:
– Туман, мой дорогой, это не просто атмосферное явление, это не то, что пройдет через час или день, или месяц. Он пришел к нам неожиданно, но эта неожиданность была внешняя – внутренне люди готовы были к нему сами. За тобой не соседи наблюдают, а сам туман.
– Туман? Он живой?
Его мама вздохнула:
– Ты еще маленький, но лучше