Великий Могол. Алекс Ратерфорд
человек, стройных и молодых, пьяных и трезвых, но улыбающихся. Баба Ясавал опустил голову, положив руку на сердце, и подал знак, чтобы ему помогли. Когда подарок унесли, Хумаюн кивнул следующему военачальнику, высокому, бледному Афгани, взойти на помост, и процедура повторилась. С каждым разом все громче раздавались радостные крики:
– Слава Хумаюну, нашему падишаху!
Улыбаясь и подняв над головой обе руки, Хумаюн приветствовал толпу. Его первый самостоятельный поход удался на славу. Подобно отцу, он дал своим людям и победу, и добычу. Жизнь казалась прекрасной и бесконечной.
Глава 4
Равновесие
Муссонные дожди были такие сильные, что затопили площадь крепости Агра. Тяжелые капли, долбившие брусчатку, переполнили фонтаны. Одежда начала покрываться плесенью, а в имперской библиотеке ученые ежедневно и старательно просушивали влажные манускрипты, привезенные Хумаюном и хранимые в специальном металлическом ящике с плотной крышкой, предохраняющей рукописи от влаги и вездесущих насекомых. В помещении, где хранился ящик, во время дождей постоянно поддерживался костер из камфорного дерева.
Поздно ночью, не обращая внимания на проливной дождь, Хумаюн триумфально вернулся в Агру после завоевания Гуджарата. Имперская сокровищница уже наполнилась добытыми сокровищами, весьма внушительными даже после награждения войск. Но несколько предметов Хумаюн оставил себе – серебряный пояс, украшенный жемчугом, который он с наслаждением наденет на тонкую талию Салимы, резную нефритовую чашу для матери Махам, а для Ханзады – ожерелье из двух нитей рубинов и необработанных изумрудов в золоте, которое, по общему мнению, некогда украшало поколения царственных женщин Гуджарата. Открыв эмалированную шкатулку, он достал ожерелье, снова восхитившись ослепительным блеском рубинов, оттененных густо-зелеными изумрудами.
С ожерельем в руке Хумаюн направился в покои тетушки, уверенный, что она будет рада услышать подробности похода, но ему требовался и ее мудрый совет. Ханзада читала, а рядом с ней, уткнувшись в книгу, сидела его одиннадцатилетняя единокровная сестра Гульбадан. Рыжевато-коричневые глаза девочки, такие же, как у ее матери Дильдар и брата Хиндала, устремились на него, ясные и любопытные.
Ханзада сразу встала и, обняв его за плечи, поцеловала в обе щеки.
– Рада, что вернулся, Хумаюн. Я не сомневалась, что ты победишь… Каждая весть о твоих успехах наполняла меня гордостью.
– У меня для тебя подарок…
Хумаюн раскрыл руку и позволил рубинам и изумрудам ожерелья струйкой скользнуть у него между мальцами. Гульбадан присмотрелась поближе, но Ханзада, казалось, сомневалась, перед тем как взять ожерелье и поднести его к свету.
– Как они прекрасны! Но для меня слишком хороши… Я уже немолода. Сохрани их для своей будущей жены.
Вернув ожерелье Хумаюну, она сжала его руку, пока тот не успел возразить, и жестом пригласила его сесть рядом.
– Гульбадан, оставь нас. Но завтра зайди ко мне, хочу показать