Жить, чтобы вспомнить. Доминика Коллосски
больше, чем задумал. – мужчина потянулся к ее лицу, но, остановившись, судорожно опустил руку. Минуту он смотрел в напуганные до смерти глаза Кошки и потом выпалил: – Ты поможешь мне ограбить замок.
– Что? Это же дом моих родителей! Я не могу! Мое имя будет опорочено, и я никогда не смогу вернуться туда! – восклицала она, но мужчина был готов вести диалог, ведь она все равно в конце концов согласиться.
– Твое имя, – он резким движением схватил ее за волосы. – будет опорочено, если ты попадёшь в руки бандитов, у которых больше пяти лет не было женщины. Ты и минуты не выдержишь там с таким симпатичным личиком. – Кот отпустил ее волосы и встал. – Да ладно тебе! Они не обеднеют, а мне и моей семье кусок хлеба и нормальная кровать!
– А еще выпивка и уличные женщины. – тихо добавила Кошка.
– Не без этого. – сверкнув глазами, ответил Кот. – Я предоставил тебе два пути. Выбор за тобой. – мужчина начал собирать в тканевую сумку некоторые баночки.
– Как мне к Вам обращаться? – неуверенно спросила девушка.
– Кот. – ответил он, не оборачиваясь.
– Это глупо. Я не буду Вас так называть.
– Тогда я буду называть тебя ваше высочество Аннетт. – парировал он и, одев сумку через плечо, протянул ей руку. – Решила? – девушка потянулась к нему, чтобы опереться и встать с грязной подстилки, по которой ползали муравьи, паучки и прочие гады, но Кот быстро пожал ей руку. – Правильно решила.
Он отнял руку и пошел вперед. Девушка устремила недоуменный взгляд ему в спину, а он, почувствовав это, победно улыбнулся. Кошка подскочила на ноги и мелкими шажками побежала вслед за ним.
2
К стойке регистрации подошел врач и взял какие-то бумаги. Эти бумаги точно относятся к моей незнакомке. Еще не много побеседовав с женщиной-регистраторшей, она указала ему на меня, и он направился в мою сторону. Так и знал, что они обсуждали Аннетт (хотя тогда я еще и не знал ее имени). Обычно, когда в больнице ждут какого-то человека (особенно если это девушка, которая находится при смерти) и после долгого панического ожидания в холл выходит врач, ожидающий человек нервно подскакивает и молящими глазами смотрит на врача, который идет к нему словно в рапиде (хотя он и идет совершенно обычным, привычным ему шагом) мол: «Прошу вас, скажите, что он/она жив! Только не сообщайте печальные вести! Или скажите, но аккуратно, чтобы я не сразу понял. Нет, лучше обрубите и дело с концом.» А я ничего такого не чувствовал. Не подумайте, что я бессердечный сухарь, если бы я был таковым, то спокойно вынес бы квартиру и даже не обратил бы на нее внимание, но, по сути, она ведь мне никто. Мы даже не знакомы. Конечно, было волнительно не напрасно ли я нес ее около пяти километров (на самом деле, не считал, но, когда я добрался до госпиталя, то знатно выдохся), но я не могу сказать, что действительно переживал за нее. Тем более, я просидел в холле уже пять часов, и я чувствовал жуткую усталость и даже скуку. Не спрашивайте меня зачем же я тогда сидел здесь столько времени, если я мог оставить ее врачам и ехать домой,