Золотой дурман. Книга первая. Юрий Копытин
Остриё ножа, проколов кожу, упёрлось ему в шею.
– Брось кинжал! Крикнешь – горло перережу, – прохрипел грубый мужицкий голос сзади.
Мирон, захваченный врасплох, медленно положил на землю кинжал.
– Кто ты? И чего тебе надо? – как можно спокойнее спросил он.
– Хто? Я?! – ехидно усмехнулся незнакомец. – Душегуб!.. А надоть мине одёжу твою и коня.
– Потап, чо ты с им валандаешься7, кончай яво быстрей! – раздался нетерпеливый бас.
– Погодите, мужики, а, может, золото возьмёте?
– Золото?! А откель оно у тебя – золото? – недоверчиво усмехнулся хрипатый.
– Не слушай его – врёть он. Такия за золотом не ходють. Ишь, при хформе – служивый, видать. Кончай яво и делов-то!
– Да сейчас все кому не лень золото моют, слух пошёл, что есть оно в этих местах. Вот и мы с брательником решили урвать себе кой-чего… Вон, за поясом, глянь – мешочек с золотым песком. Коли не веришь.
– А, ну-кась, иде? – отпустив нож от шеи, наклонился хрипатый.
Молниеносно схватив руку незнакомца, Мирон с силой перекинул его через себя, с размаху опустив на остриженный от грибов пень.
– Ох!.. – коротко крякнул хрипатый, раскинув руки.
В это же мгновенье Мирон резко обернулся и едва успел увернуться от сучковатой сосновой оглобли, летевшей ему в голову.
– Ах ты, гад! – кинулся на него с ножом худощавый бородатый детина.
Изловчившись, Мирон перехватил его кисть и рывком завернул за спину.
– Больно!.. Руку сломашь!.. – прохрипел детина.
– А к чему тебе рука? – в сердцах ответил Мирон. – Тебя всё равно повесят как разбойника… Вместе с твоим товарищем – коли очухается.
– Не погуби!.. Не разбойники мы – вот те крест!.. Беглые…
– А ежели не разбойники, чего ж едва жизни меня не лишили?
– Попужать малость хотели, чтобы на помощь не позвал. Думашь, не слыхали, сколь вас там – не мене десятка мужуков заржало…
– Чево делать-то удумал?.. – с тревогой в голосе пробасил бородатый.
– Отвезём в крепость. Ну, а дальше, думаю, тебе понятно, – связав разбойнику руки его кушаком, ответил Мирон.
– Пожалей ты нас, Христа ради! – взмолился детина. – Если возвернут нас назад – запорють до смерти солдаты. Сколь беглых ужо на том свете почивають.
Мирон испытующе взглянул в полные мольбы глаза искренне взмолившегося мужика.
– Садись!.. Поговорим… – кивнул он на поваленное дерево, развязав ему руки. – Звать-то как?
– Осипом кличут. А яво – Потап, – указал он на начавшего приходить в себя товарища. – Шибко ты яво саданул. Кабы не помер.
– Очухается… – безразлично бросил Мирон. – Ну, так расскажи, Осип, кто вы и откуда, чего вас сюда занесло – а там посмотрим, как с вами поступить.
– Всё скажу, как на духу! – прижал руки к груди Осип. – Тольки помилосердствуй к нам, горемыкам!.. Троя нас бежало с Барнаульского заводу. Моченьки никакой ужо не было каторжну работу сполнять. Онисим-то дорогой помер,