Отражение в зеркале. Роман. Светлана Петровна Колесникова-Лескова
выдержу, ты же помнишь, что дед меня называл в детстве стойким оловянным солдатиком?
–Я помню. Но… Столько лет прошло. – Он с сомнением поглядел на нее. – Лучше бы тебе не видеть этого никогда. Я закурю?
– Да.
Петр присел на скамеечку возле печки, приоткрыл дверку топки и закурил, выдыхая в нее дым.
– Дед Евдоким печь ладил, видишь какое пламя чистое, золотистое, тяга работает как часы!
– Столько лет прошло… Нет, Петя, «оловянный солдатик» никуда не исчез, он вырос. Я, как и ты, провела всю жизнь на войне, хотя и совсем на другой. Там тоже стреляли. Только не в тело – в душу. И не пулями.
Оба надолго замолчали, глядя на огонь.
– Я давно уже понял, что война, как ни странно это звучит, вполне естественное и неизбежное состояние нашего мира, – стряхнув пепел с сигареты, нарушил молчание Петр, – она везде. Даже внутри нашего организма есть свой спецназ, свои киллеры, – с усмешкой взглянул он на Анну, – лейкоциты атакуют зараженные вирусами клетки, уничтожают, растворяют их. Белые кровяные тельца прогоняют и поедают бактерии. Т-киллеры – лимфоциты, уничтожают и растворяют клетки пораженные внутриклеточными паразитами. Такая вот невидимая война…
Заметив изумленный взгляд Анны, он улыбнулся.
– В спецназе я проходил специальную медицинскую подготовку. Да и сам времени не терял – расширял и углублял знания насколько мог. Вопрос жизни…
Он бросил окурок в топку и, закрыв дверку, встал.
– Ну что, солдатик мой оловянный, дело скоро к вечеру, пока еще не стемнело, пойдем. Воды потом принесу.
– А на кладбище? Или там совсем…
– Одевайся, – перебил он ее, надевая куртку. – Посмотрим.
Дождь прекратился, но после натопленного помещения ветер казался пронзительно холодным. Анна поежилась и плотнее натянула капюшон.
Пока Петр запирал дверь, она огляделась. Дом его родителей был на месте, только крыши на нем не было. Стену рассекала кривая трещина шириной в ладонь, дверь иссеченная осколками висела на одной петле, внутри виднелись куски обвалившегося потолка, обломки разбитой мебели.
Взяв Анну за руку, Петр внимательно посмотрел ей в глаза, словно проверяя, способна ли она справиться с тем, что предстоит ей увидеть.
– Я справлюсь, – поняв его взгляд, тихо сказала Анна. – Идем.
Если бы не теплая ладонь, сжимавшая ее руку, Анна подумала бы, что все это ей привиделось в ночном кошмаре. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, ноги подгибались… Петр обнял ее за плечи, крепко прижал к себе.
– Здесь, – остановился он, – дом деда Евдокима. Твой. Был. Ну, что же ты, солдатик мой храбрый? Ну-ну… Не надо плакать.
Как и в прошлый раз, он бережно отер шершавой ладонью слезы с ее щек.
– Платочка нет. Прости, если покарябал немного. Руки у меня…
– Ничего, – прошептала она, бледно улыбнувшись, – не покарябал.
Анна помнила это любимое Петькино словечко и сейчас оно, прозвучав как дальний отзвук детства, несколько успокоило ее и придало сил.
От