Ярый Жан. Алексей Степанов

      Ваяю смысл и сюжет,

      Укладывая их в сонет,

      Оттачиваю свой талант,

      Его перерождаю в гений.

      Алмаз – в изящный бриллиант,

      Кумир, достойный откровений.

      Иль я все тот же дилетант?

      Здесь кто-то против эгоизма?

      Любите самого себя.

      Так Пушкин призывал, любя.

      Но эгоизм ли? Это призма

      Сомнений преломляет луч.

      Сплин так же в наши дни живуч,

      Со стрессом вкупе новомодным

      От истины уводит прочь.

      И вроде числишься свободным,

      Но ничего не хочешь мочь

      И волком рыскаешь голодным.

      Как самого себя, другого

      Не можешь холить и любить.

      А как? Привычка – все губить.

      И жить в безделье, бестолково.

      Бегут отмеренные дни.

      Ждешь лучшей жизни, а они

      Текут, как тот песок меж пальцев.

      Зато не скажет: «Эгоист!» —

      Толпа беспомощных страдальцев.

      Когда перед моралью чист

      忘了, так говорят китайцы[2].

      Нет, тут уж я другого мненья.

      Эгоистический роман —

      Благоухающий шарман,

      Моё бессмертное творенье!

      Пишу лишь из любви к себе.

      Вздевая к небесам в мольбе

      Глаза и руки. Помолившись,

      Я, до краев исполнен чувств,

      Пишу, к черновикам склонившись,

      Произведение искусств,

      Своим терпеньем восхитившись.

      Мой бог! Так пусть мое уменье

      Для вас рождает интерес.

      Блажен для автора процесс,

      Где чтенье дарит наслажденье.

      О, как признателен я вам —

      Внимающим моим стихам!

      Какое будет подходящим

      Из существующих имен?

      Простым, а может быть, кричащим

      Сейчас героя назовем?

      А может – грубым, завалящим?

      Но как вы яхту назовете,

      Так ваша яхта поплывет!

      Так ваш ребенок заживет,

      Какое имя вы даете!

      Какими были имена

      В начале мира? Тишина

      Священная ласкала слух,

      Когда его из красной глины,

      В одном лице и плоть, и дух,

      В саду восточней Палестины

      Творец, невидимый пастух,

      Создал всесильною рукою,

      Своим дыханьем наградив.

      Вдруг стал задумчив, молчалив.

      «Как называть, что предо мною?

      Я – имя Тетраграмматон[3].

      Он часть меня. Всего лишь он…

      Мне в мире нет определенья.

      Я есть Начало и Конец.

      Я Истина и Побужденье.

      Он – лишь творения венец.

      И он прекрасен, без сомненья.

      Я – вечность, непроизносимый.

      Я – страх, Я – свет, Я – мысль, Я – Бог!

      Он – слово, дело, он – итог.

      Он красный, как земля, – красивый.

      Что ж, так и быть, коль из земли,

      Из праха Мы создать смогли

      Творенье