Заклейменный. Наталья Лескова
приходилось, и замерзать, терпеть побои и унижения, выполнять тяжелую работу, драться жестоко и беспощадно. Но я все равно был счастлив. Потому что больше не был один. И не имело значения, насколько тяжела жизнь. Главное – рядом был Рен. Был…
– Не знаю, – еще раз повторил я. – Сбежал, и все. Думаешь, так много радости – быть Натаналем?
– А что, много радости, в том, чтобы бродяжничать? – спросил Ирго неожиданно серьезно.
– Нет, не много… Если бы я один был, вообще никакой… Но я же был не один.
– Это ты про своего друга-простолюдина?
– Да. Его зовут Рен, мы бродяжничали вместе два с лишним года. Он стал для меня семьей – больше, чем семьей… Но дело не только в нем. Разные встречи в дороге случались. От некоторых людей ноги уносить приходилось. С другими из одного котелка хлебали. А иногда и то, и другое вместе – вначале ноги уносишь, а потом хлеб-соль делишь. Или, что хуже, – вначале хлеб-соль делишь, а потом не знаешь, как ноги унести… По-всякому бывало. Но, знаешь, иногда такие люди встречались замечательные. Гадов всяких я и не помню. Что там – затрещину получишь, убежишь да забудешь. А те, с кем сдружился, навсегда в памяти остаются. И кажется – вокруг только хорошие люди и были.
Я говорил, но смотрел не на Ирго, а на струи воды. И видел родные до боли лица…
Вот дядюшка Реффен – гоняет нас метлой из господского сада, чтобы яблоки не воровали. А потом сам же нас этими яблоками угощает, да про свою молодость рассказывает: про битву при Корранте, про осаду Порт-Геридона и поход на Онский полуостров…
Вот дочка его, Лизетт, пытается из нас с Реном «людей сделать» – умывает, причесывает, одежду поправляет да ссадины смазывает. Я ворчал недовольно, а сам от тихого счастья млел.
А вот провинциальный дворянчик зу Гро-Кременс. Вначале Рен у него кошелек случайно стянул, потом он за нами по всей столице гонялся. А потом мы уже втроем от стражи спасались. Настоящее приключение получилось. Интересно, как он там сейчас? Устроился ли на военную службу или в родной Овериок вернулся?
И как там ребята-«овражники»? Хоть бы все живы-здоровы были, а то когда мы последний раз из Лопутеля уходили, малышка Ярин кашляла постоянно – то ли от вечной сырости, то ли от угольной пыли… Дай ей Беона-Хранительница долгих лет! Нелегко им там всем… А Пунну и вовсе нелегко – всю эту малолетнюю ораву на себе тащить. Но куда денешься, если ты – старший брат… Я бы так не смог…
А матушка Атоцци! Неграмотная деревенская старуха, а в целительском искусстве фору любому выпускнику Телль-Террона даст. Выходила она нас во время тифа. А потом мы у нее почти всю весну «отрабатывали» – почки и цветочки собирали, древесную кору в порошок разминали. Ух, гоняла она нас! Зато теперь я знаю, какой травкой можно кровь остановить, а какой от поноса избавиться. Ага, попробуй не выучи – если что перепутаешь, старуха так полотенцем огреет, что хуже плетки. Откуда только силища такая у бабки! Даже ариши-бойцы позавидовали бы. Но все равно, добрая она была…
И