Дочь Петра Великого. Леопольд фон Захер-Мазох
того, что ее унизил мужчина, к которому она намеревалась приблизиться подобно олимпийской богине, из рога изобилия щедро изливающей на него счастье. Злополучный Лёвенвольде без всякой задней мысли, даже не подозревая этого, глубоко ранил душу этой доброй по природе, но сладострастной и деспотичной женщины, нанес рану именно туда, где она была наиболее уязвима, где о прощении и забвении уже не могло быть и речи, – он уязвил ее безграничное тщеславие и ее женское самомнение.
Стало быть, в России есть женщина, которая могла оспорить у нее мужчину, любимого ею, и, что в ее глазах выглядело еще кощунственнее, которая могла оспаривать у нее звание первой красавицы.
Она обязана была познакомиться с этой женщиной. Такой была ее первая мысль, а вторая была – месть. Вечером того же дня она отправилась к императрице и пустила в ход все свои чары, чтобы пленить слабовольную женщину: она пела для нее самые лучшие свои арии и развлекала ее всяческими дурачествами; напоследок она как обычно уселась у ног царицы и принялась рассказывать ей разные пикантные истории из придворной жизни.
Вдруг она схватила обе руки монархини, осыпала их поцелуями и воскликнула:
– Когда-нибудь ты должна исполнить и мою просьбу. Ты всех осыпаешь своими милостями, и только я всегда остаюсь ни с чем.
– Ну и чего же тебе хочется? – спросила Анна, поглаживая ее.
– Только пообещай сначала, – засмеялась принцесса, – тогда я тебе скажу.
– Ага! Ты хочешь получить обратно своего гренадера!
– Нет, нет!
– Ну, так и быть, я обещаю тебе исполнить твое желание, каким бы сумасбродным и несправедливым оно ни оказалось, – согласилась царица.
– Бирон собирается устроить для нас в ледяном дворце грандиозное празднество, – начала Елизавета.
– Да, действительно собирается.
– Так вот, я хочу, чтобы на этом празднестве непременно появилась госпожа Лапухина, которая, точно римская весталка, сторонится двора и вообще всех увеселений.
– Такое едва ли выполнимо, – сказала в ответ Анна. – Эта Лапухина живет только для Лёвенвольде, который, говорят, молится на нее как на святыню, а для всего остального мира она, похоже, совсем умерла.
– Я думаю, она сразу оживет, как только ты ей прикажешь.
– Полагаешь?
– Ты мне дала слово.
На грандиозное карнавальное торжество в ледяном дворце действительно собрался весь двор и вся столичная аристократия. Чтобы гости не замерзли, герцог пригласил их явиться туда в старинных московитских нарядах, которые дали теперь мужчинам и женщинам удобный случай блеснуть всем великолепием драгоценностей и роскошной пушнины. Императрица в зеленом бархате с горностаем предстала рядом с Бироном, одетым в те же цвета, великая княжна была в гладком багряном бархате, дополненном мехом голубой лисы. В кавалеры ей герцогом был выбран камергер граф Шувалов[21], самый красивый мужчина при дворе Анны.
Госпожа Лапухина, принадлежавшая к недовольной и всеми кровавыми средствами тирании преследуемой старорусской
Шувалов Иван Иванович (1727–1797) – граф, русский государственный деятель, фаворит Елизаветы Петровны, генерал-адъютант, двоюродный брат А. И. (1710–1741) и П. И. (1711–1762) Шуваловых. Покровительствовал просвещению; первый куратор Московского университета, президент Академии художеств.