Рюссен коммер!. Елизавета Александрова-Зорина

      Мне было сложно приноровиться ещё и к тому, что шведы всё планируют. За неделю, за месяц, за год. Не важно, будь то вечеринка с друзьями, встреча с миграционным адвокатом, интервью, свидание, похороны, да что угодно. Открывают свой ежедневник и говорят: «Сейчас посмотрю, когда я буду свободен», – а в ежедневнике уже расписано всё на месяц вперёд, от ужина у бабушки с дедушкой до рабочей конференции. Даже Гудрун нельзя было позвонить и сказать: «Заходи в гости», хотя она нигде не работала. Её младший брат Гуннар был богат и каждый месяц присылал ей что-то вроде пособия, и это позволяло Гудрун вот уже двадцать лет писать книгу про свою мать, известную феминистку, и у этой книги всё никак не видно было конца. Так вот даже Гудрун открывала свой ежедневник и смотрела, в какие дни сможет заехать.

      Но самой ужасной была лакрица. В детстве, когда я простужалась, мама поила меня настойкой солодки, отвратительной на вкус. Но то было лекарство. Где это видано, чтобы лекарство – и вкусное? А шведы килограммами поедали лакричные конфеты и клали эту дрянь куда только можно – в булки, мороженое, тушёные овощи, рыбу. Чуть зазеваешься, забыв прочитать состав, и обязательно получишь проклятую лакрицу там, где не ждал – в обсыпке орехов, в йогурте, в твороге, в начинке шоколадного батончика, в жевательной резинке. Лакрицу в Швеции я ненавидела больше всего.

      Мы встретились с Гудрун в Sjocaffet. Было двенадцать, время ланча, и у кассы собралась длинная очередь. Мне не хотелось ждать. Я помахала рукой итальянцу Мауро, стоявшему за кассой, и он подозвал меня.

      – Два кофе, – попросила я.

      Мауро, как обычно, сделал мне скидку, хотя она полагалась только сотрудникам – я ведь постоянная посетительница. Увидев всё это, второй официант, швед, накричал на него. Когда я уносила кофе, они громко ругались.

      – Прости, русская, ничего личного, – подошёл к столику швед-официант. – Ты мне очень нравишься. Просто у нас так не принято.

      Мауро издали подмигнул мне.

      – Прости, это моя ошибка. Больше не повторится.

      А когда он ушёл, я сказала Гудрун:

      – Ну а что такого? Я прихожу сюда каждое утро. К тому же очередь стоит за ланчем, а мне нужен был только кофе. Почему бы быстренько не обслужить меня? И разве я не заслужила скидку?

      – Да, русские и итальянцы похожие друг на друга. А на шведов нет.

      – Это точно, – закивала я. – Итальянцы нормальные ребята, не нудные.

      – Поэтому у вас есть мафия, а у нас нет, – ехидно отозвалась Гудрун.

      Тут уж мне нечем было крыть.

      – Да, наверное, ты права. Вообще-то мне нравится, что здесь все соблюдают правила. И что у вас во всём пропагандируется равенство, даже на бытовом уровне. Очередь одна для всех, образ жизни один для всех. Если богач построит большой дом, над ним будут смеяться. А у нас будут смеяться, если он построит маленький.