Перси Джексон и похититель молний. Рик Риордан
Что было во мне такого замечательного? Дислексик, гиперактивный ребенок, троечник, которого выгнали из школы шестой раз за шесть лет.
– Сколько мне было? – спросил я. – Ну… когда он ушел?
Она смотрела на огонь.
– Он провел со мной всего одно лето, Перси. Здесь, на этом самом пляже. В этом домике.
– Но… он же видел меня маленьким.
– Нет, милый. Он знал, что я жду ребенка, но никогда тебя не видел. Ему пришлось уехать до того, как ты родился.
Я старался увязать это со своими воспоминаниями… об отце. Теплый свет. Улыбка.
Я был в полной уверенности, что он видел меня, когда я был младенцем. Мама никогда не говорила об этом, но я знал, что это было. А теперь вот узнаю, что он никогда меня не видел…
Я разозлился на отца. Может, это глупо, но я был обижен на него за то, что он отправился в океанское плавание, и за то, что у него не хватило смелости жениться на маме. Он бросил нас, и теперь мы увязли с Вонючкой Гейбом.
– Ты снова отправишь меня из дома? – спросил я. – В другую школу-интернат?
Она вытащила маршмеллоу из огня.
– Не знаю, милый, – серьезно сказала она. – Наверное… наверное, нам придется что-то предпринять.
– Потому что я тебе мешаю? – Я пожалел об этих словах, как только они вырвались.
Мамины глаза наполнились слезами. Она взяла мою руку и крепко сжала ее:
– О, Перси, нет. Я… я должна, милый. Это для твоего же блага. Я должна тебя отправить.
Ее слова напомнили мне о том, что говорил мистер Браннер: что мне будет лучше уйти из Йэнси.
– Потому что я ненормальный, – заключил я.
– Ты говоришь так, будто это что-то плохое, Перси. Но ты не понимаешь, насколько ты важен. Я думала, Академия Йэнси достаточно далеко. Думала, тебе наконец-то не будет ничего угрожать.
– Что мне может угрожать?
Она посмотрела мне в глаза, и на меня нахлынул поток воспоминаний: всё то странное и страшное, что когда-либо случалось со мной и что я пытался забыть.
Когда я был в третьем классе, какой-то мужчина в черном плаще следил за мной на детской площадке. Учителя пригрозили, что вызовут полицию, и он, ворча, ушел, но мне никто не поверил, когда я сказал, что под широкими полями шляпы у него был только один глаз – прямо посреди лба.
До этого – вот уж и впрямь далекое воспоминание, – когда я ходил в детский сад, воспитательница случайно уложила меня спать в кроватку, куда заползла змея. Мама завопила, когда пришла за мной и увидела, что я играю с обмякшей чешуйчатой веревкой: не знаю как, но я задушил ее своими пухлыми детскими ручонками.
В каждой школе со мной случалось что-нибудь жуткое, страшное, после чего мне приходилось оттуда уходить.
Я знал, что должен рассказать маме о старушках у фруктового ларька и о миссис Доддз в музее, о том, как мне померещилось, что я раскрошил училку математики мечом. Но я не мог себя заставить. Мне почему-то казалось, что это положит конец нашей поездке, а этого я не хотел.
– Я пыталась держать