Наследство разрушительницы. Екатерина Болотин
произошла какая-то неуловимая перемена. Исчез уверенный и жесткий взгляд. Львов смотрел на нее жалким взглядом пса, жизнь которого полностью зависит от того, швырнет ли ему хозяин кость или нет.
– Арина, – повторил Львов, и его голос дрогнул. – Что я могу сделать для тебя?
В этих словах ей почудилась какая-то насмешка, и она вновь зарыдала. Так ей и надо. Глупой и слабовольной дуре. Теперь он будет презирать ее за то, что она отдалась ему. И не просто отдалась. А отдалась на столе. В его рабочем кабинете. Даже не догадалась потребовать отвезти ее в гостиницу.
– Арина, что я могу сделать для тебя? – упрямо повторил Львов, не двигаясь с места. Его руки висели вдоль тела, брюки держались на одной пуговице.
Арину охватила какая-то неясная злость. Все неудачи последних дней, потерянные надежды и обиды выплеснулись в крик.
– Что ты можешь сделать для меня? Ничего! Понял?! Ничего! Ты уничтожил меня! Уничтожил!
Она понимала, что допускает ошибку. Сейчас он рассвирепеет и просто вышвырнет ее из кабинета. Он добился чего хотел, а она так и останется ни с чем. Но сдержать себя она не могла и продолжала выкрикивать слова, смысл которых уже не понимала сама. Но Львов не рассердился. На его лице появилось плаксивое, виноватое выражение.
– Не сердись на меня, прекрасная Арина. Только скажи, что я могу сделать для тебя?
Слово «прекрасная» задело ее больше всего. Как он смеет ее так называть после того, что произошло? После того, что он сделал?
– Что ты можешь сделать для меня! – завопила она, и голос ее сорвался. – Ничего, – она хрипела еле слышно. – Прыгнуть из окна ты можешь для меня!
Он молча поднял голову, словно не расслышал или не понял ее последних слов. «Молчи, молчи! – заклинал какой-то внутренний голос. – Не надо его злить. Угомонись!» Но остановиться Арина уже не могла.
– Что?! – выкрикнула она. – Слабо? Слабо ради меня броситься из окна?
Мелькнул его безумный взгляд.
– Ты хочешь… – начал он.
– Да! – хрипло крикнула Арина. – Я хочу, чтобы ты выпрыгнул в окно!
Этот крик отнял у нее последние силы. Арина рухнула на подлокотник кресла и зарыдала, сотрясаясь всем телом. И вдруг ощутила на шее холодное дуновение. Арина подняла голову. Львов распахнул окно в дальней части кабинета и стоял, держась за ручку, а порывы ветра заносили в кабинет струи дождя. Львов вытянул шею, пытаясь заглянуть в черную бездну. Занавес раздувался и хлопал его по спине, словно подталкивал к открытому окну. На щеках Арины вновь, как у саркофага в пещере, выступила холодная испарина. Она попыталась крикнуть: «Что ты делаешь?», но горло перехватил спазм, и из него вырвалось только неясное всхлипывание. С ужасом она смотрела, как Львов бросил в ее сторону взгляд, полный тоски и отчаяния, сделал шаг к окну, откинул рукой полощущуюся занавеску, не обращая внимания на бьющие ему в лицо струи дождя, встал одной ногой на подоконник и, резко оттолкнувшись, исчез в черной мгле за окном.
28
Света