Театр «Глобус». Роман. Андрей Гальцев
в азартную игру, в риск и страсть.
Глава 4. Коля Душейкин
– Гуляем, празднуем ангажемент? – раздался над ухом резкий голос.
Крат вздрогнул, над ними возвышался пьяный собрат по цеху, актёр Коля Душейкин. Нервный, голодный, он способен напасть на чужую пищу. По счастью Дол уже стирал с тарелки следы котлет хлебной корочкой.
– Вкуснотища! Не какая-то поддельная еда, а натуральная химия! – провозгласил Дол на публику.
– Гуляем, значит?! Котлетки кушаем, а долги не возвращаем? – Душейкин от несправедливости задрожал, как от студёного ветра.
– Что ещё за долги? Ты сам всем должен, а тебе должны психиатры… помочь, Дуся! Я это имею в виду.
– Эх ты! – Душейкин сощурился, словно прицелился разглядеть микроскопическую душу Дола. – Все вы, подпольные алкоголики, рассчитываете на то, что открытый, честный алкоголик Николай Душейкин сильно забывчивый! Да? Нет, господа нехорошие!
Он сокрушённо покачал головой и принялся обличать и Дола, и местное человечество большими треснутыми губами. Говорить ему было больно, и тем весомее звучали его слова.
– Порядочный алкоголик Душейкин пьёт не потому, что ему пить хочется, а потому что он обиды растворяет. И один из моих обидчиков – ты, Дол! – так он завершил свою горячую речь.
– Да за что я угодил в этот чёрный список?! Опомнись, Коля!
– А вот за что. Слушай внимательно. Вчера я разбирал домашний архив и нашёл под диваном записную книжку, в которой записано: такого-то числа такого месяца, такого года, ровно одиннадцать лет назад, прошу заметить, некто Дол взял у меня сто рублей. С учётом грянувшей затем деноминации, получается рубль, всего один рупь! Но с учётом длительной последующей инфляции, ты задолжал мне три рубля, Дол! Слышишь ли ты меня?! – Коля постучал по столу костяшками синеватых пальцев.
– Уймись, путаный человек! – с вынужденным добродушием ответил Дол. – Через пару недель в том же самом ветхом году я вернул тебе деньги, но ты почему-то не занёс это в свою книжку!
«Деньги» – это «день гибели», – расшифровал Крат.
– Потому что ты не вернул! – закричал Душейкин диким голосом.
– Потише там, – издали скомандовала повариха.
Эхо трижды прокатило её голос. Быть может, она застала прежнюю, заводскую пору: густой пар из котлов, стук на разделочных столах, бодрые голоса в зале: «Петя, я занял очередь, а ты займи столик!» На что Петя с привычной радостью житейской правоты ответно кричал в человеческом лесу: «Занял уже! Возьми мне двойную порцию: я сегодня остаюсь на сверх-урочку». «Ага, значит, Нинка-технолог тоже в ночь пойдёт?» – с трудовым зубоскальством откликался товарищ. Ничего этого больше нет, исчезли те голоса, тот общественно-трудовой люд.
Трое сутулых, что давеча питались, покинули зал; зрители исчезли, но Душейкин эмоций и жестов не угасил. Тогда Дол вложил в его ладонь четыре