Чисто английское убийство. Сирил Хейр
недели. Тогда мы сможем договориться насчет объединения в северном Лондоне. А пока, если будет необходимость, вы знаете, как со мной связаться.
– Да, шеф. Надеюсь, вы приятно проведете Рождество.
Минуту Уорбек молчал. Глядя в зеркало, он задумчиво повязывал галстук.
– Спасибо, – наконец ответил он. – По крайней мере, мне будет приятно исполнить свой долг. У человека ведь есть долг перед своей семьей.
– Боюсь, компания у вас будет довольно утомительная, – рискнул заметить его помощник. Уорбек резко обернулся.
– Что вы хотите этим сказать? – свирепо спросил он.
– Ну, шеф, – с запинкой произнес помощник, – я… я просто хотел сказать… я имел в виду сэра Джулиуса, шеф.
– Джулиус? Черт, а он-то тут при чем?
– Я так понял, что он проведет Рождество в Уорбек-Холле, шеф. Разве это не так?
– Впервые об этом слышу.
– В сегодняшнем номере «Таймс» была об этом заметка, шеф. Я решил, что вы должны об этом знать.
– Боже! Должно быть, мой отец… – Он вовремя спохватился. Он чуть не забыл золотое правило: никогда не обсуждать личные дела с подчиненными. – Что ж, спасибо, что сообщили, Сайкс, – продолжил он, надевая пальто. – Я пропустил эту заметку в «Таймс». Я ведь обычно не читаю страницы для снобов. Предупрежден – значит, вооружен. Я не жалею о том, что у меня будет возможность высказать этому пустозвону все, что я думаю. Возможно, для него Рождество окажется не таким уж приятным. Доброй ночи!
– Доброй ночи, шеф.
Он вышел на унылую улицу, где редкий снег быстро превращался под ногами в серую слякоть.
III. Отец и сын
Снег повалил в полную силу только после наступления темноты, и раз начавшись, снегопад становился все гуще и продолжился даже на следующий день. Лорд Уорбек, пробудившись от чуткого сна, каким спят больные, увидел из окна, что его лужайки, сад, парк за ним и Маркширские холмы вдалеке стали одинаково белы; мелкие детали ландшафта исчезли, его очертания под слоем снега стали плавными и плотными. Все это выглядело бы точно так же, размышлял он, для любого человека, лежавшего в этой кровати в подобное утро, в любое время с тех самых пор, как почти двести лет назад Умелый Браун [2] переделал посадки в парке. Под снегом исчезли все следы небрежения и ветхости, появившиеся в последнее время. Подъездная аллея, обсаженная по бокам подстриженными липами, снова стала гладкой и прямой. Лужайка для игры в шары в кои-то веки демонстрировала ту ровную и гладкую поверхность, которой обладала в те времена, когда поддерживать ее в должном порядке входило в обязанности специально нанятого физически крепкого мужчины. Конечно же, все это было иллюзией. Достанет двух дней оттепели, чтобы обнажить кочки, ямы и сорняки реальности; а также, мрачно подумал он, полдюжины лопнувших труб в разных частях этого внушительных размеров дома, и ему нужно будет каким-то образом найти деньги, чтобы их починить. Неважно. Ему, преждевременно состарившемуся и больному, приятно было тешить себя этой иллюзией, пока она длилась,
Ланселот Браун (1715–1783), прозванный Умелым Брауном, был английским ландшафтным архитектором, крупнейшим представителем системы английского пейзажного парка.