Поросль. Ирина Сергеевна Родионова
стряхивая с брюк налипшие камешки. Глубокие царапины на его руках сочились кровью, но в глазах у Феди стояли слёзы. Наверное, он ненавидел себя за трусость. Таня подошла к ним неспешно, сорвала несколько вялых листьев, протянула, кривя губы. Федя задрожал.
– Всё в порядке? Ты нормально? – спрашивала Машка, прикладывая листья к ранам. Федя вырвал листву у нее из её рук, зашипел:
– Да заткнись ты! И отстань!
Машка покраснела, отступила назад. Таня замерла рядом с Димкой, скрестив на груди руки, они оба молчали.
Федя же, отвернувшись ото всех, грязной листвой вытирал царапины, морщился, но даже не от боли, а от бессилия. Завтра Таня, поджимая пухлые губы, расскажет подружкам, как Димка отпрыгнул в самую последнюю секунду. И как он сам, Федя, малодушно скатился вниз, обдирая руки и ноги. Понятно, трус, ведь о приближении поезда и речи не было.
– Ну что, Маш, попробуешь? – предложил Димка, только бы сказать хоть что-то, разорвать плотную тишину.
– Я? – Машкин голос дрогнул. Она беспомощно улыбнулась и сделала еще один шаг назад.
– Не бойся, – шепнул Димка и шагнул к ней. Его лицо, спокойное и уверенное, лучилось нездоровым светом. – Я в тебя верю.
– Да, Маш, ты же очень смелая! Я была уверена, что ты не испугаешься, и поэтому взяла тебя с нами…
Машка быстро глянула на Таню – неужели она сейчас струсит, когда её пригласила сама Таня Марычева?! На крайний случай можно будет сбежать, как трусливый Федя, – только Машке никто и слова не скажет, потому что она это делает в первый раз, и ей ведь интересно попробовать, ведь это что-то невероятное…
Дима взял Машку за руки, его ладони казались теплыми и шершавыми. В голове у Машки зашумело, внутри разлилось тепло и…
– Я могу попробовать, – сказала она едва слышно. – Я попробую. Только у меня нет наушников с собой…
Они переглянулись – Таня закусила губу, Федя тёр листьями разбитые коленки, а Дима, всё ещё держащий Машку за руки, отвёл взгляд. Никто не хотел давать ей свои наушники. Но ведь тогда всё сорвётся…
– Ладно, – выдохнула Таня. – Возьми мои. Только аккуратно! Меня мать убьёт, если с ними что-нибудь случится…
Машка с благодарностью схватила наушники, развязала их с осторожностью, воткнула в уши и улыбнулась друзьям.
Не могла ведь она рассказать, что наушники – пожелтевшие, старые, с неработающим правым креплением – в их семье были только у Аяны. Больше никто не мог слушать музыку в тишине; однажды Санёк попытался у Аяны их отобрать, дошло даже до драки, но старшая сестра отвоевала право на наушники. Порой она давала их Машке или Лидке, но только ненадолго.
Обычно они включали музыку на всю громкость. Ревел Петька на матрасике, кряхтел больной Илья, стучали по батареям соседи.
– Я готова, – сказала Машка, не двигаясь с места. Ей не хотелось отпускать Димины ладони.
– Удачи, – сказал он ей и отступил.
Машка полезла на насыпь.
Она ничего не слышала – ни плохо сдерживаемого смеха, ни передразниваний.
– Слушайте,