Безлунные ночи. Аглая Тураева
Я должен, но не смогу… хотя бы попытаюсь не уронить лицо перед вами.
Тенгоку-но-Цуки тяжело вздохнул. Одной рукой он захватил небольшую прядь у головы, поднёс к ней кинжал и остановился. Его рука тряслась так, словно его колотил озноб. Янаги вдруг испугалась, что он умирает – она даже схватила бога за плечи, боясь, что он упадёт на футон. Тенгоку-но-Цуки не осадил её. Он лишь опустил голову, занавесил лицо прядями. Из груди его донеслись странные звуки – смех и плач одновременно.
– О боги, какой кошмар… я… сейчас представил Аматерасу без волос… это смешно. Смешно и жалко! – Тенгоку-но-Цуки резко поднял голову и отнял кинжал. – Боюсь представить, насколько я стану уродлив… о, отец бы мне такую выходку не простил!..
– Что вы собираетесь делать? – спросила Янаги, в замешательстве глядя на воспалённые отчего-то глаза бога.
– Я? – Тенгоку-но-Цуки издал резкий, словно крик хищной птицы, смешок, от которого Янаги пробрал озноб. – То, о чём мечтал первую… не знаю… сотню лет жизни? Я не могу жить с такими волосами. Мне рано или поздно придётся начать войну. Когда северяне взяли в плен моего деда, прадед затопил всю страну в крови. А ведь это было не ради солнца, а всего ради луны. Луны! Которая просто светит запоздалым путникам, и на этом её польза кончается! Без луны жить можно, не так ли? А вот без солнца…
Вдруг прикосновение холодных пальцев бога обожгло запястье Янаги. Её ладонь почувствовала чуть шершавую кожу рукояти кинжала. Сначала она смотрела на тёплый блик на металле, на красные волосы бога и не понимала, чего от неё хотят. Тенгоку-но-Цуки молчал, но не по своей воле. Словно он собирался с силами, чтобы произнести что-то страшное.
– Я… я слаб. Я этого не вынесу. Режьте вы.
– Я?!
Янаги выпустила кинжал из рук, но подняться с футона не посмела. Картинки гравюр с богами, увенчанными пышными чёрными волосами, вспыхнули перед её внутренним взором. В детстве Янаги всегда удивляло, как же так – у катайханэ перья, как у птиц, а у их богов гривы, как у лошадей. Отец не отвечал. Тогда Янаги думала, что она просто слишком глупа для таких вещей. Но Оку знал не больше его маленькой дочери. Просто данность такая. У богов есть грива, волосы… не важно, как это назвать. Потому что они боги. А сейчас живой бог хочет избавиться от того, что выдаёт в нём бога?
– Я не могу, – резко ответила Янаги. – Я… я не должна прикасаться к ним! Т-тенгоку-но-Цуки, это невозможно! Это всё равно что отрубить у вас палец. Или ногу. А если вам будет больно?..
– Если я прикажу – вы вгоните мне этот кинжал в сердце, распорите грудину, вынете лёгкие и сожжёте их на своём очаге, онна-бугэйся, – ледяным тоном сказал Тенгоку-но-Цуки. – Я устал от самурайских замашек, мне их по горло хватило. Режьте, пока я не вспомнил, что сделал мой прадед с тем самураем, что отрезал клок волос моего деда, чтобы украсить свой шлем!
– …как хотите, – выдохнула Янаги.
Она схватила первую попавшуюся прядь и перерубила её.
Остаток