Безлунные ночи. Аглая Тураева
и правда мёртв?.. – неуверенно спросил стражник, что стоял от Сутараито по правую руку.
– Никто не посмеет поднять руку на бога. Мой сын будет жив, покуда живёт луна на небосводе.
– Только если луна на небосводе не живёт, пока жив Тенгоку-но-Цуки…
Казалось, время остановилось также, как солнце без воли Сутараито остановилось на небе. Мир вокруг Императора двигался нехотя, топорно, глупо и никчёмно, как механическая птичка в сравнении с настоящим зимородком. Всё замерло. Разговоры перепуганных чиновников и сбитое от тревоги дыхание стражников не трогали слух Сутараито, и разум его отказывался видеть залитый огненным светом застывшего заката зал. Солнце остановилось, не зашло за горизонт и ждало своего ночного брата месяца. Император, что во всех официальных документах величался Тенгоку-но-Тайо, ждал Тенгоку-но-Цуки. Отец ждал сына, и близость собственной гибели не трогала Сутараито.
Пока в коридоре не грохнуло.
Император увидел, словно во сне, когда время становится тягучим и медленным, как двери дрогнули. Что-то, что не мог уловить даже взгляд бога, влетело сквозь толстое дерево. Раздробило его в щепки, проделало в нём сквозную дыру и остановилось только в теле какой-то юной госпожи. Наваждение спало. Император встал с трона. Шквал звуков, до того отступивший, мигом ударил в уши. И самый страшный звук – грохот. Разрывающий, резкий, громкий настолько, что показалось, будто молнией ударило внутри замка. Воздух поразили ещё три грома, двери вновь дрогнули. Сутараито испуганно взглянул на офицера.
– Добрались… Им даже не нужно открывать двери. Они и так всех перебьют! – крикнул он. – Если вы погибните, сына точно не дождётесь! Уходим, пока есть время!
– …вы правы, – Сутараито приподнял полы одежд и спустился с трона. – Я… не собираюсь умирать здесь. Выведете меня!
– Поздно, – тихо прошептал молодой стражник, подавая руку Сутараито.
Император сделал вид, что не услышал.
Тайная дверь пряталась за одной из расписных ширм, которыми тронный зал был обвешан не столько для красоты, сколько для отвлечения внимания. Офицер отодвинул одну из панелей, и стражник ввёл Сутараито внутрь. Внутри толстой внешней стены Секицуи-Рю оказался узкий коридор. Он уходил куда-то вдаль, до самого угла замка, и освещался только крохотными щелями в кладке. Стражник пошёл первым, в одну руку взял катану, а другой держал хрупкую кисть Сутараито. Офицер задвинул панель и двинулся следом. Судя по грохоту, глухому стуку и крикам, растерзанное дерево не выдержало и проломилось под натиском мятежников. Император за своих подданных не волновался. Они сдадутся на милость победителям, и их участь будет гораздо завиднее судьбы Сутараито, если его возьмут в плен.
Нет, никто в здравом уме не посмеет поднять руку на того, кто управляет ходом солнца – по крайней мере, не насмерть. Отец никогда не рассказывал толком, но два отрубленных пальца на правой руке, сожжённая