Совершенство. Ний Хааг
вывихом, – Эйдан закатывает глаза и стучит пальцем по виску. – Она тащила в дом всякий хлам и со временем её задний двор стал напоминать небольшую свалку. Как-то раз она приволокла моей матери довольно большое панно с чертами чьего-то лица и сказала, что это Рэндалл Пай-Луковая голова. Его нужно повесить в столовой и тогда, он будет помогать моей матери готовить вкуснейшие блюда, что продукты перестанут портиться (с чего она вообще взяла, что они у нас портились), и тесто станет подходить даже без дрожжей… Я же говорю – старушка была с причудами». Эйдан умолкает и жмёт плечами. «Погоди, погоди, это что – всё? – разочарованно бросает Рон и даже сквозь трансляцию бортовой сети слышно, как обесцвечивается его голос. – Вот так просто: Луковая башка? И всё?» – «М-да… как-то слабо, – соглашается с другом Ивлин, и в его голосе слышится нота потянутой струны. – С Ульрихом и то повеселей было. Как этот Лукоголовый выглядел-то хоть, из чего сделан был?» Эйдан чертит в воздухе большую рамку и вспоминает: «Чёрная фанера, видимо промазанная клеем; окружность, полностью заполненная рыжими опилками в которой половники – это были глаза, а ржавая тёрка – рот. Нос милая старушка сделала из оконечности старого здоровенного фаллоимитатора, видимо, не особо соображая, что это такое». Эйдан отлично помнил, как бортовая сеть вертолёта взорвалась громким хохотом мужчин, как глаза Ломака утонули в пунцовых щеках, и он несколько раз стукнул рукой по коленке. «Луковая голова!.. – звучит в наушниках весёлый голос пилота, а согнувшийся пополам Корхарт придушено резюмирует: – Куча опилок… а посреди резиновый член!» – «Силиконовый», – смущённо поправляет Эйдан и улыбается под весёлый дружеский хохот мужчин…
Казалось, это было так давно, что надумай Эйдан Ридз записать историю знакомства с полярниками в дневник, то непременно использовал бы старинный шрифт с вензелями, а первую букву абзаца выделил красным. На поля легли бы скорые зарисовки, в штрихах которых с трудом узнавались нынешние обитатели полярной станции: три испуганных осунувшихся лица, замотанных в дряхлую паутину собственных бород; брошенные птичьи гнёзда из черноты которых торчат шеи птенцов, выглядывают глаза полные страха за своё будущее.
– Это первый сигнал за столько дней! – сказал Ломак, сильно волнуясь. Он с надеждой заглянул вошедшим в глаза и облизнул губы. – Никогда ранее в этом диапазоне вещание не велось – я абсолютно случайно забрёл на эти частоты и… Судя по журналу, – начальник уткнулся в экран и лихорадочно прошёлся пальцами по клавиатуре, – последний раз диапазон опрашивался системой почти три месяца назад: никаких всплесков не наблюдалось! Значит, сигнал появился в этом промежутке, и я не знаю, что это… Пока не могу сказать, но это точно не помехи!
Он выдернул провод наушников из разъёма, и в небольшом помещении заставленным радиооборудованием раздался