Дар Степаниды. Надежда Генадевна Сайгина
да, нет. Тогда я сама тебе как дам!
Подруги, как два молодых петушка, стали наскакивать друг на друга, пока не выбились из сил. Запутавшись в фуфайках, девчонки, тяжело дыша, упали в траву и еще немного повозюкались. Бросая друг на друга свирепые взгляды, они раскинули руки в стороны и молча стали смотреть в небо. Это было одно из их любимых занятий. Первой не выдержала Надька.
– Маринка, смотри, какой по небу конь летит… А рядом, как будто догоняет его, – Баба Яга. Ну вон, видишь, в ступе! Какая ж красота! Как в кино…
– Где? Ну где? Придумываешь ты все, нет там ничего! – занервничала Маринка.
– Да вот же, смотри, как следует, вот голова, ноги, хвост… – показывала Надька подруге на быстро растворяющееся в небе облако. Вот оно уже приобрело новое очертание. На что похоже? Надо подумать.
– Вижу, вижу…. Какашки козлячьи, как у твоих Тани-Вани.
– А мне, Маринка, нравятся козлячьи какашки. Они такие блестящие, такие гладенькие, как конфетки, которые мамка приносила.
– Ну и гляди тут на свои какашки, а я пойду с другими девочками играть.
Марина встала, сбросила фуфайку на траву и запела:
– «Не раз, Мария, твою руку
Просил я у отца, не раз.
Отец не понял моей муки,
Жестокий сердцу дал отказ».
Маринка с чувством превосходства медленно пошла туда, где ребятишки играли в салочки. А Надюха осталась лежать на траве. Она выискивала в косматых облаках принца для принцессы, которая только что растворилась в воздухе. Нет, нет, она не ушла. Вот же ее рука, она машет, машет и зовет….
– Сенина! Сенина! Да где же ты, дрянь такая! Что за манера убегать с территории! – Надюха вздрогнула от резкого голоса, поднялась и, скинув свое нелепое одеяние, вприпрыжку побежала на зов воспитателя.
***
Обед. Для Надюхи он был пыткой. Ела она всегда плохо, но именно в обед давали рыбий жир. Тем самым укрепляли здоровье детей. Воспитатель Римма Захаровна, лет сорока, дебелая, неряшливая старая дева, с ехидной улыбочкой, держа в руке ложку с вонючим лекарством, приближалась к Наде.
– Сенина, ты портишь нам всю картину cчастливого детства, доходяга. Жри давай суп! Вот тебе еще рыбьего жиру ложечка, – язвительно добавила она.
Воспитательница насильно открыла ребенку рот и влила в него отвратительную, сильно пахнущую, противную жидкость. Спазмы перехватили горло ребенка и ее вырвало. Надька с ужасом смотрела то на испачканный белый халат воспитателя, то на ее глаза, выкатывающиеся из орбит на бордовом, круглом лице.
– Дря-я-янь! Вы только поглядите на этого выродка! Сегодня… одела чистый халат… – Римма Захаровна схватила за руку Надьку так, что та повисла в воздухе. – Не умеешь жрать по-человечьи, жри, как свинья, в туалете. Жри, падла, руками жри! – злая ведьма, как ее называла Надька про себя, швырнула ребенка в туалетную комнату, принесла ей тарелку супа и поставила на пол. Надька, лежа на холодном кафельном полу, размазывала руками по лицу сопли, слезы, суп и рыбий жир.
– Что